– Пафосно… – сказал Джозеф.

– Да, – подтвердил Эвертон. – Но символично.

– Да, – сказал Джозеф. – Я подумаю… – и положил визитку на столик. Он прекрасно знал, что компании по переходам, называемые в народе КПП, платили серьёзные отступные тем своим клиентам, которые рекомендуют их услуги своим богатым друзьям и родственникам. Поэтому положить визитку сразу в карман означало бы для Джозефа – принятие этой рекомендации в качестве окончательного выбора. А ему всё же хотелось сохранить перед боссом хотя бы видимость своей свободы выбора.

Эвертон усмехнулся, поняв это желание Джозефа. Но не стал делать на этом акцент. Это была типичная игра двух переговорщиков, в которой каждый знает то, что собеседник знает его мотивации, но никто из переговорщиков это не озвучивает. И уж кто-кто, а Эвертон умел играть в эту игру. Он лишь одобрительным тоном сказал:

– А из тебя бы получился хороший бизнесмен!

Джозеф также усмехнулся. В этот момент Майкл остановил лимузин возле Лхасского вокзала. Эвертон открыл дверь и протянул руку Джозефу для прощания. Джозеф крепко пожал руку босса, и Эвертон, не выпуская руки Джозефа, но отведя взгляд, сказал:

– К этой сделке с Низами мы шли два года. Шаг за шагом.

– Я знаю, – сказал Джозеф.

Потом Эвертон посмотрел Джозефу прямо в глаза и с какой-то по-отцовски нежной улыбкой добавил: – Я вернусь примерно через две недели…

– К этому времени все ошибки в сценариях будут исправлены, – не дожидаясь вопроса босса, сказал Джозеф.

– Да, – одновременно утвердительно, но и ласково сказал Эвертон, после чего отпустил руку Джозефа, вышел из машины и быстрым шагом пошёл к вокзалу.

Джозеф ещё несколько мгновений смотрел ему вслед, потом захлопнул дверь.

– Куда теперь, босс? – спросил Майкл. Но Джозеф, погружённый в осмысление произошедшего только-что диалога, не услышал вопроса. Тогда Майкл повторил:

– Куда едем, босс?

– Домой… – опомнился Джозеф и с иронией добавил: – Мы же по-прежнему живём на Арьядэва-стрит?

Джозеф вошёл в лифт своего кондоминиума на Арьядэва-стрит в такой глубокой задумчивости, что даже забыл поздороваться с лифтёром.

Лифтёр нажал на 121 этаж и спросил:

– Как прошёл вечер, мистер Чесски?

– Ах, да, прости, Генри! – извинился Джозеф. – Добрый вечер! Да, спасибо, всё прошло отлично.

– Вы просили предупредить, – чуть понизив голос, сказал Генри, – если ваша дама вернётся…

– Так она здесь? – воодушевлённо спросил Джозеф.

– Да, сэр.

Джозеф задумался: «Она здесь… А я так чертовски устал… Но не гнать же её…»

– Заедем на 158-ой? – с улыбкой спросил Генри. – В «Грин-бар» за фруктовым ликёром?

– Да, – сказал Джозеф, – придётся заехать.

Дверь в апартаменты Джозефа на 121-ом этаже была открыта. Хельга иногда оставляла дверь открытой, даже зная, как это раздражает Джозефа, этого педантичного холостяка. Но Джозеф уже давно, логическими умозаключениями определил, что так она делала только в те дни, когда она была – как он выражался – не в настроении.

– Хельга? – спросил Джозеф, войдя в квартиру.

– Холодно!.. – раздался её голос из спальни.

– У меня нет желания сегодня играть в игры, – сказал Джозеф, снимая туфли. Он прошёл в гостиную, поставил бутылку ликёра на журнальный столик и показательно громко завалился на диван, потом рукой нащупал пульт от умного дома и включил релакс-канал.

Тогда Хельга также показательно, с оглушительным цоканьем высоких каблуков по паркету вышла из спальни. Она была в обтягивающем чёрном вечернем платье, которое так точно повторяло изгибы её тела, что скорее можно было сказать, что она голая, чем одетая.

Несмотря на то, что Джозефу показалось, словно её каблуки царапали не паркет, а непосредственно извилины его мозга, и первое, что обыкновенно педантичный Джозеф сделал бы в таком случае – это предъявил ей претензию, но… её платье! Оно пресекло это желание на корню. И всё, на что сподобился Джозеф, это невнятный вопрос: