– Кончай дурить, – недовольно поморщился Алексей. – Ты сам виноват – повел себя, как мальчишка, впервые попавший на корабль. Съел что-нибудь не то?

Энсин удивленно посмотрел на спутника:

– При чем тут это?

– Просто предположил, – не стал вдаваться в лингвистические подробности землянин.

– С пищеварением у меня все в порядке.

– Тогда в чем проблема?

Нокуар ничего не ответил.

Алексей не стал на него давить.

Они были знакомы чуть больше часа. Нокуар был приятный, легкий в общении парень. Но это было все, что знал о нем Алексей. Маловато для того, чтобы строить предположения и уж тем более делать какие-то выводы. В конце концов, у Нокуара просто могли быть какие-то личные трения с вахтенным офицером, которые энсин, разумеется, не хотел обсуждать с малознакомым человеком. Тем более – с землянином.

Открытая кабина лифта одну за другой миновала корабельные палубы, по которым быстро, но без излишней спешки и суеты сновали люди в одинаковой светло-серой летной форме. Офицеров от рядовых отличала только вертикальная малиновая полоска на левой стороне груди, на которой размещались знаки различия, соответствующие званию и занимаемой должности. У рядовых полоска была темно-синего цвета.

– Почему у тебя на груди нет знаков различия? – спросил Алексей у Нокуара.

– Знаки различия размещаются только на летной форме, – ответил энсин. – На парадной их нет.

Алексей попытался припомнить, видел ли он знаки различия на форме военных, которых он, случалось, встречал в городе. Пожалуй, Нокуар был прав, их форма отличалась только цветом и пошивом, определяющими принадлежность к тем или иным родам войск, но никаких знаков различия на ней не было.

– Почему так?

– Звания и должности имеют значение только во время учебного или боевого вылета. Когда важна каждая секунда и бывает нужно очень быстро сориентироваться в ситуации. Вне корабля мы все просто военные, а потому – никаких знаков различия.

– И никакой субординации?

– Разумеется.

Алексей понял суть конфликта энсина с вахтенным офицером. Нокуар считал, что, поскольку на нем парадная форма без знаков различия, а на землянине вообще гражданская одежда, он может вести себя с ним как равный с равным. У вахтенного офицера на сей счет, видимо, было другое мнение. И не исключено, что, если бы на месте Алексея оказался любой другой член экипажа, вахтенный офицер не обратил бы внимания на нарушение субординации со стороны энсина. То есть Нокуар пострадал из-за него. Потому что он – землянин. Именно ему вахтенный офицер продемонстрировал, что у них на корабле все пункты устава соблюдаются неукоснительно. С ним действительно обращались как с приглашенной «звездой». Это было лестно, но Алексей не мог сказать, что ему это нравится. Он бы предпочел, чтобы ему уделяли не больше внимания, чем всем прочим.

Они вышли из кабины лифта на пятом уровне.

Указатель с изображением похожего на ромашку цветка сартус – фортанского символа медицины – советовал повернуть направо.

– Может, теперь расскажешь, зачем мы летим в систему Гордон-Три?

– Об этом знают только командующей операцией, капитан корабля и, возможно, трое его помощников. Я думаю, всю необходимую информацию вам сообщат на совещании.

– Но это не спасательная операция?

– Уверен, что нет. Если бы шахтерам на Три-Два-Пять потребовалась помощь, спасатели уже давно были бы там. К тому же мы и не спасатели.

– Конфликт с сайтенами?

– Я не в курсе.

– Но предположения-то у тебя есть?

– Зачем строить предположения, если скоро будет доступна достоверная информация?

«Очень по-фортански», – отметил про себя Алексей.