– Ешь давай, больной… – вздохнула Юля, вручив мне бутерброд. – А то совсем похудел, я смотрю.

Я смачно откусил от бутерброда и довольно фыркнул:

– Во мне сто килограмм живого веса. Так что, потеря в полкило вряд ли кого обеспокоит…


Юльке разрешили остаться в палате до моей выписки. Уж не представляю, как она уговорила врача, но к вечеру в палату два мужичка втащили еще одну кровать. Сноровисто поставили у окна, переговариваясь, потом притащили матрас, тощий и бугристый, в каких-то пятнах…

– Как на таком спать? – поморщился я.

Мужики не ответили. Швырнули матрас на койку и ушли.

– Да ладно, Мишка, я уживусь, – миролюбиво сказала Юлька.

– Фиг там! – буркнул я. – На этом матрасе спать невозможно. Меняемся местами! Ты будешь спать здесь!

– Фиг там! – смешливо и в тон ответила она. – Сиди уже спокойно!

К вечеру в больнице стало тише. Юлька уже притащила откуда-то чистую простынь и подушку, и теперь сидела на кровати, и рассказывала последние новости.

– Ты, главное, за Тимошку не бойся! Я его забрала тут же, как только полиция приехала…

– А как ты узнала, что полиция приехала?!

– Позвонили. Соседи твои позвонили, мол, гавкал и выл Тимофей всю ночь. Вызвали полицию. Ну, чтобы узнать, что ты в порядке. А там нет никого.

– А тебя как нашли?

– Говорят, что на стене, рядом с зеркалом был написан мой номер мобильного.

– Точно, – крякнул я. – Сам же написал, чтобы не забыть, точно… Тимоша в порядке?

Юлька кивнула, и вдруг заливисто рассмеялась:

– Он такой сладкий! И вырос как! Даже не знала, что он варенье любит!

– Сливовое.

– И с малиновым хорошо расправляется. Весь такой смешной, перепачкается вареньем, потом ходит счастливый, пытаясь облизать себя всего…

Я вздохнул:

– Угробишь мне ребенка и диабетчика из него сделаешь…

– Не бойся, не сделаю. Тем более что варенье он нечасто получает. Надо бы сходить ещё прикупить пару баночек.

– Черт возьми… Юль, а ты где деньги взяла, чтобы сюда приехать?! Совсем из головы вылетело! Заняла? Вернемся – я тебе дам деньги, вернешь всем!

Она перебралась на мою кровать и взяла меня за руку:

– Миш, успокойся уже! Мне твой друг дал. Сказал, что он тебе был должен, а теперь долг возвращает.

– Какой друг? – оторопел я.

– Бахром.

– Бахром?! Как он узнал? Ты сказала?

– Да ничего я не говорила! – отмахнулась Юля. – Когда ты сказал, где находишься, я хотела у девчонок наших денег занять, чтобы приехать. И тут он позвонил, будто мысли мои услышал. Сказал, что сейчас приедет. И приехал. Привез много денег и билет на самолет…

– На самолё-ё-ёт… – протянул я, пытаясь сообразить, когда я давал Бахрому деньги. – Так и сказал? Мол, должен и все такое?

– Так и сказал. И даже отвез в аэропорт. Привет передавал! Сказал, что ждёт в гости, когда вернемся.

– Странно все это, друг Юлька…

– Почему?!

– А я ему никаких денег не давал. И как он вообще узнал, что ты собралась сюда? Не менее странно…

– Ой… – она совсем растерялась. – Зря я взяла, да?

– Нет. Я ему верну их обратно. Ещё груши есть, кстати?

– Есть!

Она легко соскочила с кровати и открыла рюкзак:

– Помягче дать? Впрочем, они все мягкие… Других не было.

– Давай какие есть.

Бахром, Бахром… Спасибо, конечно.

Но как ты узнал?


Ночью я проснулся. Протянул руку к тумбочке и вытащил нож, который светился в темноте…

– Ты думаешь, я сейчас в состоянии творить добрые дела? – шепотом спросил я темноту.

Она не ответила. Я посмотрел на Юльку, свернувшуюся калачиком на тощем матрасе, и вздохнул. Ладно. Зовет – значит, пойдем. Лезвие открылось легко. Руны тут же ярко сверкнули в темноте и отпечатались огненными зайчиками в глазах. Я осторожно встал и нарисовал их в воздухе, чувствуя, как дрожит нечто вокруг.