И только успел выставить руку, защищаясь, как он ударил. Рука ощутимо хрустнула, выстрелив жарким облачком боли, и когти распороли мне лицо и шею. Сопроводитель хрипло каркнул и толкнул меня.

Зараза…

…Это очень больно, когда тебя бьют током, пытаясь оживить остановившееся сердце.

– Еще!

– Разряд!

Ох… Я рванулся навстречу холодным рукам в перчатках, стараясь остановить их.

– Разряд!

Не надо…

– Есть пульс!

Что-то противно запищало, застряв звуком в ушах.

– Что… ты делаешь…

– Ай! Он укусил меня!

– Убери аппарат! Ого… хорошо куснул! Обработай рану.

– Сейчас. Следи за пульсом.

Мне никак не удавалось открыть глаза. Я замахал руками, пытаясь нащупать говоривших, и вцепился в кого-то:

– Хватит!

– Хорошо, хорошо, успокойся! Да отпусти же ты, твою мать! Порвешь!

Я отпустил. И наконец-то смог открыть один глаз. Надо мной склонился розовощекий парень, который подмигнул мне и вымученно улыбнулся:

– Ну и здоров же ты, браток… Как ты?

– Плохо… Кто ты?

Парень осторожно приподнял мою голову и кому-то скомандовал:

– Давай носилки!

– Какие носилки? – попытался я встать. – Что случилось?

– Успокойся! – прикрикнул парень. – В больничку поедем, друг.

– Зачем?

Он удерживал меня одной рукой, и снова стал отдавать команды. Меня рывком подняли и аккуратно уложили на носилки. И опять стало темно.

Когда-то, еще в школе, я читал одну книгу. Там рассказывалось, как главный герой, который спас мир от чего-то страшного, в конце попадает в больницу, сразившись с главным негодяем. И подробно описывалось, как он приходил в себя: быстренько очухался, открыл глаза и обвел палату глазами. Потом галантно улыбнулся красивой медсестре… и всё. Получил медаль и стало хорошо на планете Земля.

Врут эти книги. А, может, и не врут. Я вот героем точно не был. И мне было очень плохо. Голова трещала так, что немедленно захотелось уснуть совсем, чтобы это не чувствовать. Или, может, потому что я не герой и не героическим личностям достается всегда лишь самое плохое? Ну, хотя бы для того, чтобы всемогущие могли себя чувствовать лучше. Или как?

– Как вы себя чувствуете? – спросил мелодичный голос. – Что-нибудь нужно?

– Да… – пробормотал я, стараясь не шевелиться. – Какой-нибудь таз.

– Зачем? – с нотками искреннего недоумения осведомился голос.

– Потому что меня сейчас…

Я еле успел извернуться в сторону, свесившись с кровати, как меня вырвало. Голос затравленно пискнул и куда-то убежал. Что-то громко пропищал где-то вдалеке, и прискакал обратно, громко топая.

– Вот… сюда…

Меня опять вывернуло наизнанку. Господи, ну и гадость… Во рту было кисло и горько одновременно.

– Дай воды, а? – тихо попросил я, протягивая руку.

– Да, вот, возьмите…

Стало немного легче. Я откинулся обратно и спросил:

– Что мне кололи?

– Не знаю, – отозвался голос. – Я всего лишь сиделка.

– Понятно.

Полегчало. Но грохот в голове меньше не стал.

– Еще водички налить?

– Не надо…

Пришлось мучиться, чтобы открыть глаза. Но открылся один. А на втором я с удивлением нащупал толстый слой ваты, залепленный лейкопластырем. Не понял…

– Не трогайте! – всполошился голос, когда я попробовал подцепить лейкопластырь ногтем.

– Почему?

– Швы еще свежие!

Наконец-то обладательница голоса соизволила появиться передо мной. Высокая, нескладная. С короткой стрижкой. И встревоженные серые глаза.

– Привет, – сказал я, оглядывая ее с ног до головы, насколько это было возможно одним глазом.

– Здравствуйте, – ответила она, продолжая нервно теребить поясок на халате. – Пожалуйста, не трогайте повязку!

– Хорошо. А что с глазом?

– Я не знаю.

– Он хоть целый?

– Я не знаю, – растерянно повторила девушка. – Не трогайте, пожалуйста…