– Тогда что же вам надо от меня, если вы уже собрали всю информацию?

– Согласно документам, Эмосу Гейджу должно исполниться тридцать пять лет двадцать пятого числа этого месяца. Что тогда станет с фондом?

– С фондом ничего не случится, – холодно промолвил Кемпбелл.

– Вы готовы его закрыть?

– Почему же? Должны быть выполнены определенные условия, а они еще не все соответствуют завещанию.

– Какие условия?

– Условия опеки. По моим данным, Эмос Гейдж сейчас может находиться в какой-нибудь тюрьме.

– И вы не намерены выплачивать деньги в том случае, если он в заключении?

– Вы же познакомились с правилами фонда опеки, – сказал он.

Я кивнул.

– Если он в тюрьме, то весь фонд будет передан различным благотворительным учреждениям. Должен вам сказать, мистер Лэм, что если вы желаете описать данную ситуацию, то я, конечно, одобряю ее с точки зрения разрушающего действия алкоголя на человеческую личность. Я не выдаю секрета, говоря о том, что Эмос Гейдж пьяница. Его дядя знал об этом и резко его осуждал.

– Вы выдаете Эмосу ежемесячную сумму на проживание?

– Да, ему назначено определенное месячное содержание, определить эту сумму было разрешено мне лично… По завещанию, я должен был ему дать не менее трехсот долларов в месяц. Я мог дать и больше, если бы счел нужным.

– Что будет с этими тремястами долларами, когда ему исполнится тридцать пять лет?

– Конечно, эта сумма больше выдаваться не будет. Весь фонд так или иначе исчезнет. Однако в случае, если деньги фонда пойдут благотворительным организациям, я должен буду остаться на своем посту опекуна еще дополнительно три года, чтобы превратить имущество в наличные деньги. Должен вам сказать, что завещание было написано в спешке, но оно юридически полностью законно. Элберт Гейдж откладывал написание завещания до последнего. А умер он через тридцать дней после того, как оно вступило в силу. Вообще это была трагическая ситуация – у такого человека не нашлось никого из родственников, кому бы он мог завещать такие огромные деньги… Это ужасный пример влияния алкоголя на человеческую личность.

– Как я понимаю, если состояние перейдет к Эмосу, то он получит его в форме различных ценных бумаг, которые будут приносить доход?

– Да, правильно, но только в том случае, если оно перейдет к Эмосу. Если же к перечисленным в завещании благотворительным организациям, то я остаюсь на своем посту еще в течение трех лет, чтобы ликвидировать ценные бумаги, постепенно переводя их в наличность и увеличивая оставленную завещателем сумму. Впрочем, я уже говорил вам об этом.

– Вам платят за ваши услуги?

– Я получаю компенсацию.

– Позвольте узнать, сколько же?

– А вот это вас не касается.

– Каким образом выплачивается Гейджу его месячное пособие? Вы посылали ему чек? – спросил я.

– Конечно, нет. Я слишком серьезно отношусь к своим обязанностям. Мистер Гейдж должен был являться в мой офис каждый раз лично. Я выплачивал пособие и получал от него расписку.

– Сколько раз вы заплатили ему более трехсот долларов?

– Я никогда не давал ему более трехсот долларов. Он ни разу не выказал желания исправиться, что было условием увеличения его месячного пособия.

– Вы сами собираетесь найти мистера Гейджа, когда наступит срок окончания работы вашего фонда?

– Конечно, нет, я не собираюсь этого делать. Я попечитель. Это дело самого мистера Гейджа – прийти ко мне после дня рождения и доказать мне, что все условия завещания соблюдены. Если принять во внимание, что время получения его последнего пособия прошло, а он так и не пришел за ним, могу с уверенностью заявить, что у меня все более растет подозрение, мистер Лэм, что с ним не все в порядке.