Через час мама постучалась в мою комнату и предложила спокойно поговорить. Я безвольно открыла дверь и снова вернулась на кровать, рухнув, словно подкошенная. Мама перестала кричать, она гладила меня по спине и говорила о будущей профессии, которая должна меня «кормить». Она рассказала, как в детстве мечтала стать геологом, но, осознав всю сложность этой профессии, послушав советы своей мамы, на всю жизнь связала себя с воспитанием детей, о чем никогда не жалела. Потом она вспомнила мечты папы, связанные исключительно с морем, но обстоятельства не позволили сбыться этим мечтам. Зато он каждый день был дома, растил любимую единственную дочь и стал счастливым человеком. Она утверждала, что видит во мне деловые качества, присущие адвокату, именно поэтому настаивала на получении достойной профессии. Вдруг мама замолчала и через мгновение спросила, от кого я набралась этой чуши и кто мне дал телефон аферистки. Элю я сдавать не стала, зная про горячий и суровый нрав мамы, наврала, что книжку взяла в библиотеке, а телефон нашла в объявлении, висящем на дереве в центре города. Мама больше пытать меня не стала и предложила вместе поужинать.
В моей душе поселилась пустота, от разочарований я даже перестала чувствовать вкус еды. Эле сказала, что на сеанс идти не решилась, в детях своей группы всё отчетливее стала видеть огрехи воспитания и поведенческие отклонения родителей. Про свою индивидуальность и особенность я перестала думать и летом того же года поступила в юридическую академию, чтобы со временем исполнить хотя бы мечту мамы и стать адвокатом…
Юридические науки прививали мне новые качества. Приходилось много заниматься, чтобы добиваться высоких результатов на курсе. На каруселях я больше не каталась, пломбир, облитый молочным шоколадом, с папой не кушала. Пыталась влюбиться, но в своих кавалерах не видела родственных душ.
Успешно закончив вуз, я получила приглашение работать в адвокатской палате по вопросам защиты авторского права. Моя жизнь заиграла новыми красками. Ко мне обращались поэты, писатели, звукорежиссеры. В исковых заявлениях мне приходилось использовать особые доводы, чтобы доказать, какие нравственные страдания испытывали мои подзащитные, у которых воровали творческие идеи. Судебные процессы превращались в театрализованные постановки, где сценаристом, режиссером и примой была только я. Судьи, видя мою фамилию в разделе «сторона по делу», мило улыбались и отмечали, что заседания с моим участием всегда назначали на конец рабочего дня, чтобы немного разгрузиться от обыкновенных гражданских процессов и повеселиться от души.