Скотт размышляет о случившемся и задается вопросом, как произошла катастрофа. Разбился ли самолет от удара о воду? Или он стал разваливаться на части в воздухе?

Странно, но его память этого не зафиксировала.

Прищурившись в темноте, Скотт вдруг чувствует, как его подхватывает огромная волна, и инстинктивно старается удержаться на гребне.

Внезапно что-то щелкает у него в левом плече, словно там лопается струна. В ту же секунду его пронизывает боль. Всякий раз, когда он пытается поднять руку, ему в плечо словно вонзают нож. Отчаянно работая ногами, Скотт пытается расслабить мышцы рук, надеясь, что это всего лишь судорога, но скоро становится ясно – плечевой сустав серьезно травмирован. Он старается как можно меньше двигать левой рукой, но все же понемногу загребает ею воду. Скотт ясно понимает: если боль усилится, он сможет действовать только одной рукой – и это при том, что он всего лишь крохотная песчинка в безбрежном океане.

Внезапно Скотт осознает, что у него, вполне возможно, кровотечение.

И тогда в его сознании возникает слово «акулы».

На несколько секунд его охватывает животный страх. Пульс мгновенно учащается. Скотт начинает резко толкать ногами и, глотнув соленой воды, кашляет.

«Стоп, – приказывает он себе. – Постарайся расслабиться. Если ты сейчас поддашься панике, то погибнешь».

Скотт замедляет движения и пытается осмотреться. Если бы ему удалось увидеть звезды, он смог бы сориентироваться. Но пелена тумана не позволяет ему это сделать. Куда плыть – на запад или на восток? Обратно в сторону Мартас-Вайнъярд или в сторону материка? Да и как узнать, где восток, а где запад? И потом, даже если бы он это знал, в темноте вполне мог проплыть мимо острова, с которого стартовал самолет.

Лучше плыть в сторону материка, решает Скотт. Если экономить силы и грести равномерно, время от времени отдыхать, не поддаваться панике, то рано или поздно он доберется до берега. В конце концов, Скотт Бэрроуз неплохой пловец и море видит не впервые.

«Ты можешь это сделать», – убеждает он себя. Проговорив мысленно эту фразу несколько раз, Скотт чувствует прилив уверенности в себе. Он знает, что длина паромной переправы между Мартас-Вайнъярд и Кейп-Код составляет семь миль. Но самолет, в котором он летел, направлялся в аэропорт Джона Кеннеди, а значит, держал курс на Лонг-Айленд, то есть на юг. Какое расстояние они успели преодолеть? Как далеко от берега самолет потерпел катастрофу? Сможет ли он, Скотт Бэрроуз, проплыть десять миль, гребя практически одной рукой? А двадцать? В конце концов, он всего лишь теплокровное живое существо, приспособленное для жизни на земле, а теперь оказавшееся в открытом море.

Самолет наверняка должен был подавать сигнал бедствия, убеждает он себя. А значит, береговая охрана уже в пути и ищет место катастрофы и выживших. Но вскоре Скотт осознает, что догоравшие обломки самолета полностью погасли, и даже если они не затонут, течение в любом случае быстро рассеет их по поверхности океана.

Чтобы справиться с новым приступом паники, Скотт думает о Джеке, красивом, словно древнегреческий бог. Его фото висело на стене в комнате Скотта все его детство. На нем Джек стоял спиной к объективу, чуть наклонив плечи вперед и упираясь руками в талию, с напряженными мышцами спины, похожей на латинскую букву V. Этот снимок напоминал Скотту, что на свете нет ничего невозможного. Что человек может стать астронавтом, одолеть моря и океаны, взобраться на высочайшие на планете горные пики. Нужно было только верить в себя.

Нырнув, Скотт стаскивает с себя носки. Он чувствует, что боль в левом плече усиливается, и старается напрягать его как можно меньше, перекладывая основную нагрузку на правую руку. Он решает, что будет плыть по-собачьи по пятнадцать минут, а затем отдыхать. Скотта снова ужасает мысль о том, что ему предстоит наугад выбрать направление движения, а затем плыть бог знает сколько миль, борясь с волнами и течением, гребя одной рукой и не зная, суждено ли добраться до берега. Отчаяние – ближайший родственник паники, начинает ледяными тисками сжимать его сердце, но Скотт, сделав усилие, берет себя в руки.