– Я о Ельцине ничего не думаю, – простодушно отреагировала Олеся. – Поживём – увидим.

Не слыша её, Люся продолжила свой монолог:

– Твой папа, что, самый умный? Сейчас все нормальные люди за Ельцина. Все хотят перемен. Осточертели дефициты! Дожили! Скоро соль и огурцы маринованные будут продавать по купонам.

– Мы на всякий случай ящик кильки припасли, – поддакнула ей Олеся.

Когда Люся задавала последний вопрос, перестали передавать новости и возобновилась музыкальная программа. Солнце поднялось довольно высоко, приятно прогревая сквозь окна автобуса.

– после долгого инструментального проигрыша запел Виктор Цой. Спустив на подругу пар, Люся подуспокоилась и ритмично закивала головой, затем стала подпевать:

Часам к девяти замелькали пригородные постройки. Заметно оживилось движение на трассе. Автобус подъезжал к Краснодару.

В просторном холле университета работал телевизор. Олеся с Люсей вошли в здание в то время, когда президент, положив руку на сердце, клятвенно гарантировал соблюдать Конституцию. Но сновавшим мимо, занятым своими заботами людям было не до него. Каждый спешил по своим делам. Университет жил по летнему графику – приближались вступительные экзамены. В приёмной комиссии у девушек всё обошлось без проблем. На юридический и экономический факультеты абитуриенты скучились в очередь, словно в ликёроводочном магазине. Дежурному сотруднику то и дело приходилось призывать их к порядку. А на филологический – культурная миловидная женщина средних лет с вежливостью библиотекаря встретила девчонок в качестве долгожданных посетителей (видно, там основной поток абитуриентов давно схлынул), посадила обеих перед собой за стол, помогла написать заявления. После принятия документов разъяснила, в какие дни являться на консультации, и пожелала успешных экзаменов.

Дальше нужно было выполнить заявки родителей: в провинции сливочное масло и колбасу не продавали даже по талонам. Бывалые люди ещё дома подсказали, где в Краснодаре в гастрономах народ толпится, туда и следовало торопиться. В очередях стоять, конечно, было нудновато. Приходилось занимать по нескольку раз, так как в одни руки продавали только по полкилограмма, да и продажа масла и колбасы (в тот день на прилавки выбросили только «докторскую») осуществлялась в разных отделах. Но девчонки наловчились забивать место друг за дружку, чем ускорили процесс, и даже вошли в азарт, ощущая какую-то подспудную гордость за совершаемые деяния. Олеся мысленно представляла, как благодарен будет ей отец за утренние завтраки с бутербродами.

На всякий случай она припасла ещё десять рублей, чтобы купить ему какой-либо оригинальный подарок ко дню рождения. Но Люся отказалась дальше ходить по магазинам. Надо было торопиться на вокзал, чтобы снова не остаться без билетов.

Начиналась жара. Масло плавилось. Его завернули в газеты и в специально припасённые из дому по такому случаю платки. В трамвае пассажиров в эти часы было немного. Девчонки стояли на задней площадке первого вагона, в открытые окна которого ветер загонял горячий воздух, игриво развевая русую чёлку на Олесином лице. Люсину причёску растормошить ему не удавалось, так как волосы были собраны в хвостик и перетянуты резиночкой. Девушка стояла, вальяжно раскинув руки на поручни, но лицо её выражало сосредоточенность из-за боязни пропустить нужную остановку. Из Черемушек, где находился университет, маршрут пролегал в старую часть города. Трамвай спустился под железнодорожный мост, оставил позади показавшийся с правой стороны стадион и притормозил, завернув на мощённую брусчаткой улицу. Вагоновожатая объявила: