Маша стала особенно задумчива и печальна. Ее уже совсем не выпускали на улицу, а сидеть в четырех стенах становилось все невыносимее. Тогда она нашла способ выплеснуть свои эмоции – она открывала в своей комнате, на третьем этаже, окно и громко-громко кричала в него. От этого ей становилось немного легче.

– О, слышишь? У нее кукушка поехала, я говорю тебе. Нужен доктор, – комментировал поведение падчерицы отчим.

– Ну, может ты и прав. Очень сложный период, переходный возраст… Доктор, пожалуй, не помешает. Завтра суббота, я позвоню Льву Леонидовичу, помнишь психотерапевта Мякининой?

– Да хоть кому! Может, положат ее в стационар, голова болит от нее. Пойду ей чаю отнесу, а то совсем психованная стала, не ест, тощая, – сказал дядя Вася и пошел на кухню за подносом. Нужно ли говорить, что своим поступком он несказанно удивил мать Маши. Та подумала, что, может, скоро Вася и перестанет ненавидеть ее дочку, да и Машенька привыкнет…

Наутро приехал доктор. Девочка никак не отреагировала на стук в дверь своей комнаты, а когда родители с гостем вошли их ожидала ужасная картина.

Маша лежала на постели, без движения, очень бледная и холодная на ощупь.

Подойдя к телу дочери, мама упала в обморок.

– Ох, черт! – только и проговорил отчим. – Доктор, отнеси-ка жену вниз! Дай водички! А я скорую вызову.

– Дайте я посмотрю, что с ней! Я же врач!

– Вот и иди – вылечи мою жену! Врач! А я частную скорую вызову.

Когда мать Маши пришла в себя, то проплакала у холодного тела Маши несколько часов. Истерика не прекращалась все время пока ехала скорая, и после приезда полиции. Скорая, которую вызвал Вася, засвидетельствовала смерть девочки. Лишь после этого маме сделали укол, чтобы та успокоилась и могла поспать.

Затем отчим вызвал ритуальную службу и обговорил с ними все условия.

– Скажите, вы видели, в каком состоянии мать находится? Если я все оплачу, вы сможете сейчас же забрать труп и похоронить завтра?

– Но… на третий день, обычно…

– Я понимаю, но у мамы девочки очень ранимая психика, она уже лежала раз с нервным расстройством в клинике. Чем дольше тянуть, тем хуже. А так – все быстро сделаем, она и не опомнится! Потом уже время вылечит, как говорят… Столько хватит за скорость? – Вася протянул толстую пачку долларов.

– Да. Я понял… Организуем. Вот каталог с гробами, венками и памятниками, выбирайте, пожалуйста, а ребята сейчас заберут тело.

Ритуальный агент позвонил по телефону, и пара крепких ребят унесла тело Маши.

Соседи видели, как выносили тело, санитары рассказали им, что девочка умерла.

Весть быстро распространилась по окрестности; весь класс был приглашен на похороны. Машу одели в самое красивое платье – темно-зеленое, бархатное. Девочка выглядела совершенно живой, просто очень-очень бледной, никому не верилось, что она мертва.

Мать Маши была абсолютно раздавлена случившимся, и, когда забивали крышку гроба, она снова потеряла сознание.

Саша, открыв рот, смотрел на все происходящее, он не мог поверить в реальность событий. Мальчик винил в случившемся себя, ему суеверно казалось, что что Маша умерла из-за их прогулок по кладбищу, затем тут же думалось, что она покончила с собой, потому что на нее так повлияло его творчество – это он ее убил, как в романах Эдгара По.

Мальчик разглядывал подругу и не верил в то, что она умерла. На Маше были надеты дорогой перстень, золотая цепочка, платье было инкрустировано дорогими камнями, на голове, поверх тончайшей фаты, покоился венок из лилий, перехваченный серебряной нитью. Маша никогда не выглядела прекраснее, чем сейчас. Саша не мог оторвать от нее взгляд, он все смотрел и смотрел, мысли его мешались, путались, заслоняя друг друга, так что он совершенно не мог ничего понять.