Уже миновав лестницу, Ансгар обернулся, чтобы посмотреть на своих спутников, и увидел, что внизу стоит тот коротышка с голым торсом, что желал послушать их разговор на улице.

– Кто это? – спросил юноша у обернувшегося, как и он, кузнеца. – На дварфа[19] похож… Но дварфы, я слышал, в ваших землях не водятся…

– Дварф и есть, – сказал Далята. – Гномами их у нас еще зовут… Немой к тому же. В рабство, бедолага, какой-то бедой попал… Я его шесть лет назад у заезжих хорезмийских купцов, случайно увидев, выкупил. Слышал, что гномы кузнецы ладные и рудознатцы умелые, и выкупил. И не прогадал, хотя заплатить пришлось немало.

– Он – твой раб? – спросил Ансгар, хотя и понимал, что рабы не должны вести себя так вольно, как вел себя этот бородатый коротышка. В доме Ансгара были свои рабы, как и в других знатных домах, и там их держали в строгости. С обязательными стальными ошейниками на шее.

Кузнец отрицательно и с улыбкой помотал головой.

– Я не держу рабов[20]. Он – мой помощник, почти член моей семьи, хотя чаще не с домашними водится, а со всякой нелюдью, больше с домовым и банником дружит… Но всегда волен уйти, куда ему захочется. Только мне кажется, что он уходить не желает. У нас с ним понимание хорошее сладилось, и ему в моем доме нравится.

Ансгар, уловив вопрос в глазах, перевел слова ярлу, пусть сам не понимал даже полностью, кто такой домовой и кто такой банник, хотя знал, кого славяне зовут нелюдью.

– А сам он из каких краев? – с трудом подбирая слова, спросил Фраварад, сразу заметивший подозрительную заинтересованность дварфа их разговором. А им, зная свою миссию, следовало все необычное считать подозрительным и не упускать никакую мелочь, способную повлиять не только на судьбу человека, пусть и первого в стране, но и на саму страну в целом, поскольку страна всегда идет вслед за своим первым человеком.

– Откуда же я-то могу знать! Он же немой. Язык у него каким-то извергом вырезан… Сам он мужичок не злой, хотя и сердится часто. Обидчивый просто и шибко вспыльчивый. И слушается только меня… Я зову его Готлав. Это не его имя, но нужно же как-то его звать, если он не может сказать свое. Знавал я раньше одного кузнеца Готлава и его так же прозвал. По памяти… Но давайте поговорим о мече Ренгвальда.

Они как раз вошли в чистую и светлую комнату, из высоких и узких, на бойницы похожих окон которой открывался вид в даль. Дом стоял на высоком берегу, и обзор с этого берега был обширный. От такого вида дух захватывало.

– Теперь, после смены клинка, это уже не меч Ренгвальда, – слегка расстроенно сказал Ансгар, которому до красивого вида, кажется, дела не было. – Но меч Ренгвальда тоже ты делал?

Кузнец засмеялся.

– Сынок, я не настолько стар, как ты думаешь… Меч Ренгвальда делал мой прадед больше ста лет назад. Я тогда еще не родился. Но прадеда тоже Далятой звали, как меня, и клеймом его я пользуюсь, как наследник кузни и имени.

– Да, я не то сказал… – согласился юноша. – Но пусть этот теперь называется мечом Кьотви. Я думаю, рукоятки будет достаточно, чтобы понять, одно это оружие или нет.

Кузнец внешне чуть виновато, но оставляя при этом взгляд твердым, улыбнулся:

– Я хотел бы подождать до завтра. Остался еще один день до срока, назначенного Кьотви.

– Но мы же отдали тебе твое клеймо… – Ярл ткнул пальцем в клапан кармана кузнеца.

Наследник меча переводил слова аккуратно, но сам еще больше хмурился.

– Такое клеймо получает и тот, кто топор или кочергу закажет, – возразил Далята. – Клеймо ничего не решает.

– Кузнец, неужели мы похожи на обманщиков… – с укором сказал Ансгар.