Незаметно прошмыгнув за угол, я застываю возле туалетных дверей. Было бы дико без плана влетать в женский туалет и ляпать что попало. Лучше подождать ее тут и, как только распахнется дверь, воспользоваться эффектом неожиданности. Втащить назад, заставить принять решение.

Подперев спиной стену, я сую руки в карманы черно-белой ветровки и смотрю на белые кроссовки Nike, обдумывая свой план. Нужно прикинуть, с чего начать разговор и чем его закончить. Если я буду добреньким, она согласится на мое предложение? Я не люблю надевать маски, но иногда люди вынуждены это делать.

Маска непроницаемости может скрыть твои настоящие чувства и эмоции. Я часто надеваю ее против своей воли, и, кажется, сегодня придется сделать это еще раз. Я не любитель разыгрывать сцены, да и актерский талант у меня отсутствует, но выбора нет.

Я хмыкаю. Нужно обдумывать план, а не нести околесицу.

Самое главное – уйти с согласием. Если она скажет: «Хорошо, отныне я твой друг», – я буду думать, что делать дальше. Пока у меня нет четкой цели – я любитель придумывать все на ходу. Есть такая штука, кажется, ее называют импровизацией. Полезная вещь, и что-то мне подсказывало, что я ею воспользуюсь.

Дверь распахивается, и из женского туалета выходит Амелия, размахивая руками, чтобы те быстрее высохли.

– Что, сушилка сломалась? – криво улыбаюсь я, меняя положение.

Я скрещиваю руки на груди и наблюдаю, как поднятые на меня глаза расширились до максимального размера.

Только сейчас, пока Амелия находится в шоке, я могу разглядеть ее. Глаза, цвет которых сложно определить, – холодные, голубые, пронизывающие насквозь, будто в них маленькая Антарктида. И только крапинки фиолетового цвета подсказывают мне, что это могут быть линзы. Густые, немного асимметричные брови и длинные темные волосы. Хороша, врать не стану.

Оклемалась, смотрит на меня своими льдинками. Наверное, думает: «Сон, что ли?» Снова напяливаю на себя фирменную улыбочку и, прежде чем она успевает пискнуть, заталкиваю ее туда, откуда она только что вышла. В глаза бросается кафельный пол, белые стены, многочисленные кабинки и начищенный до блеска ряд больших зеркал.

Я отпускаю Амелию слишком резко, так что та шатается. Повернувшись к ней спиной, закрываю дверь и ехидно улыбаюсь самому себе.

Давай, Ник, включай свою харизму.

Возвращаюсь к Амелии, подхожу все ближе и ближе. Она испуганно перебирает ногами назад, пока не натыкается на раковину.

– Что, зайчонок, не убежать? – хлопаю ресницами я. Не собираюсь ее запугивать, но поиграть не против. Как раз будет время разработать план дальнейших действий, который я так и не придумал, думая о масках, сценариях и актерах. Ах да, импровизация. Наверно, стоит довериться инстинктам.

– Ты что, следил за мной? – Она старается говорить уверенно, но я-то чувствую, как подрагивает ее голос. Неужто я настолько страшный, что она так сильно боится?

– Амали, я не собираюсь тебя запугивать. Ты бегала от меня целую неделю, в этот раз повторить подобный трюк не удастся. Согласись стать моим другом – и я выпущу тебя отсюда.

– Мне нужно поду… – опять заводит она свою шарманку.

– Нет больше времени думать. У тебя была целая неделя! Ответь здесь и сейчас. – Я уже на пределе.

Мне просто нужно, чтобы ты согласилась, а дальше мы решим, что с тобой делать.

– Я не понимаю… То, что ты мне говоришь, выглядит глупо. Что ты на самом деле от меня хочешь? Мне кажется, ты сам не до конца осознаешь, зачем тебе моя дружба.

Я не обдумывал это полностью. Я не знал, какую цель преследовал, но мне не нужно много времени, чтобы со всем разобраться. Ее ответ – вот что сейчас важно. Дружба – месть за тот вечер. А уж как распорядиться ею – я придумаю, не сомневайтесь.