– Каждый человек, к какому бы племени он не относился, способен прожить достойную жизнь. Да, я из вольных городов и знаю, какие беды может натворить сальгурское вторжение. Я бился с ними и в равном, и в неравном бою, и старался в те моменты забывать слово «милосердие», однако же не испытываю сомнений в том, что на благородные поступки враждующие личности способны даже в самые отчаянные моменты. Тут не доброта или мягкость – врожденное чувство справедливости. Совестливость, что ли.

Я помолчал, пнул с дороги небольшой камень и добавил:

– К тому же большую часть жизни я бился со своими соплеменниками. Так что зря ты посчитал, что я могу оскорбиться и оскорбить, в свою очередь, память твоего наставника.

– Что ж, – улыбнулся Лексо, – я рад, что недопонимания между нами стало меньше. Это поможет нам правильно оценить опасность, что вот-вот приблизится сюда.

Последние слова насторожили меня, поскольку путники на этой дороге встречались редко, а неровный ландшафт затруднял скачки на лошадях. Тем не менее, парланец оказался прав – из-за поросшего пожухлым кустарником холмика я заметил облако пыли, поднимаемое всадниками. Слух, в отличие от зрения, меня подвел.

Прытких наездников было двое. Они быстро направлялись к нам, и это совсем не радовало. Укрыться от возможного нападения совершенно негде. Обнажить меч сейчас – своевременное занятие, но именно после этих мыслей незваные гости сбавили ход, перейдя на рысь. На копье, которое один из всадников держал строго вертикально, развевался зеленый штандарт с изображением соколиной головы в профиль.

– Что за воины? – процедил я.

– Откуда ж мне знать. Доспехи вроде бы не имперские.

– Зеленый сокол говорит о чем-нибудь?

– Да вижу я, но не в гербах дело. Не в соколе, а в птенцах, что его несут.

Сказанное Лексо обрело для меня смысл в тот момент, как я разглядел лица и комплекцию наездников: безбородые юнцы, высокие, но худые, как гончие псы. Из-под светлых сюрко виднелись начищенные до блеска кольчуги, а украшенные золотой эмалью и конскими хвостами шлемы казались излишне громоздкими для голов. Черноволосых голов – большинство нардарцев, которых я повстречал, имели темный цвет волос, а вот кожа их выглядела куда светлее, нежели у туаринцев, что проживали севернее. Молодые лица, еще не опаленные войной, выглядели сосредоточенными и горделивыми. Мои пальцы соскочили с рукояти меча.

Лошади заржали и остановились перед нами, как вкопанные. Правда, пыль, которую они подняли, доставила нам с Лексо массу неудобств. Я закашлялся и начал протирать глаза от песка.

– Хорошо, что я не успел поесть, – раздраженно заявил я. – Пыли, которой я наглотался, хватит мне до ужина.

– Мы доверенные лица маршала Гвина! – игнорируя мои колкости, прокричал один из всадников. Его конь вздрогнул и зафыркал.

Я промолчал, слегка склонив голову в ответ. Мое внимание привлек квадратный шеврон, пришитый к сюрко. Линии и фигуры, изображенные на нем, отдаленно напоминали пикирующую птицу. Наверное, тот же пресловутый сокол.

– Куда направляетесь? – молодой всадник на неспокойном жеребце хмуро оглядывал остановившихся путников, но его холеный вид не имел ни малейшего шанса напугать нас.

– В городок Триводье.

– С какой целью? – надменный тон всадника начал раздражать. Видимо, сгусток аристократической крови в мозгах придавал выскочке уверенности.

– С целью вступить в наемное войско. Скажите, вы часто слышали от вооруженных путников с гор другой ответ?

Воин с плюмажем переглянулся со своим соратником и прокричал:

– Здесь я задаю вопросы!

Теперь настала моя очередь переглянуться с Лексо. Меня всегда беспокоили подобные конные разъезды. Особенно в случаях, когда я находился на чужой земле и без всяких слов выглядел подозрительным и опасным проходимцем. Лексо наш зрительный контакт понял правильно. Если сопляк на коне скажет что-то опрометчивое – фразу, которая нам не понравится, то поплатится за это жизнью. И его молчаливый товарищ тоже. Взнузданные скакуны пригодились бы нам, конечно, однако возможных проблем я все-таки хотел избежать.