Допросы шли два дня. И только на третий день арестованных оставили в покое. Но после завершения допросов, в тюремную камеру не вернулось пять человек, которых перевели в другое помещение. Среди этих пятерых оказался и младший брат Аверина Степана – Алексей, который, как и старший, был насильно мобилизован в белую армию и служил в карательном отряде. Узнав о переводе Алексея в другую камеру, Степан даже в лице переменился. Всегда сдержанный, он вспылил: «Если что-нибудь с братом произойдёт, то я этого сопливого борова Зайчикова своими руками задушу!».

Выпускать некоторых задержанных на свободу комиссары начали дней через семь, успев, по-видимому, собрать за это время необходимые доказательства их невиновности. А для Василия и его товарищей этот час настал только на пятнадцатые сутки. Если честно, то они уже не надеялись, что скоро попадут домой. Друзья ждали суда, который должен был определить их меру вины перед новой властью. Но случилось невероятное. В самом начале новой недели, в конце дня, однополчан всех вместе привели к следователю, который допрашивал Василия, и тот заявил: «В виду отсутствия прямых доказательств вашего участия в боях против партизан и красных отрядов, и не нанесения тем самым вреда советской власти, а также положительного свидетельствования жителей уватских юрт и красного командира товарища Пироженко Фёдора Емельяновича, советская власть освобождает вас от недоказанных обвинений и наказания. Можете сегодня же возвращаться домой». Слегка ошарашенные неожиданным решением большевистской власти и не до конца ещё ощущая случившееся чудо, молодые мужчины некоторое время стояли неподвижно. А когда, наконец, поняли, что они свободны, неподдельная радость появилась на их лицах. Но когда уже собирались покинуть кабинет следователя, Степан спросил: «А где мой младший брат – Аверин Алексей? Его скоро отпустят домой?». Следователь на него строго посмотрел и сказал, как отчеканил: «За участие в карательных операциях против коммунистических отрядов на территории нашего уезда ваш брат понесёт заслуженное наказание». Степан хотел ещё что-то спросить у него, но следователь поднялся из-за стола и гаркнул: «Я сказал, что вы свободны! Поэтому прошу незамедлительно покинуть мой кабинет!».

Как и в 1917 году, когда возвращались с армейской службы домой, товарищи переночевали в городе у родственников Степана. Узнав, что Алексея будут судить, родной дядя братьев, Савва Никитич, зло выругался, посмотрел в угол, где на божничке стояли образа святых, и перекрестился. «Боже наш, если ты слышишь меня, заступись за раба своего Алексея. Он ведь не виноват в том, что его насильно заставляли совершать грехи и отступать от заповедей. Защити ты всех нас от кровопийцев и безбожников! Неужели ты не видишь, как они издеваются над твоим народом?» – тихо произнёс пожилой человек в надежде на справедливость Всевышнего. Немного успокоившись, он предложил: «Давайте, робята, отметим ваше освобождение из дьявольского логова».

На следующий день, как и после демобилизации, товарищи вместе добрались до деревни Рядовичи, а там, распрощавшись, разделились. «Ты, братуха, как только освободишься от полевых работ, приезжай к нам в Большое Пинигино. Втроём приезжайте! Девок красивых у нас на всех хватит. Погуляем от души, а то в последнее время только по указке властей собираемся», – пригласил Чикирев Пётр. «Готовь брагу. Обязательно к тебе нагрянем недельки через две, пока покос не начался», – ответил Суздальцев Егор.

Услыхав стук калитки, Евдокия Матвеевна выглянула в окно и всплеснула руками. «Наконец-то, Васеньку отпустили. И что же они, ироды окаянные, к нему пристали? Никакой жизни у него нет. Чем он уж так насолил новой власти, что ни дня ни ночи она ему покоя не даёт», – высказалась вслух она и пошла встречать своего любимого сына. А вскоре в избе появились и сёстры, узнав о возвращении брата от подруг. Обняв и поцеловав его, они принялись накрывать на стол. «А тятя где?» – заглянув в горницу, спросил Губин-младший. «А где он в это время может быть? Только на делянке. Осинник всё корчует да ждёт тебя, чтобы приступить к распашке целины», – тяжело вздохнула Евдокия Матвеевна. «Он на Воронко уехал или на Чалом?». «На Чалом. Воронко тебе оставил», – ответила за всех Мария. «Давно тятя уехал на делянку?». «Да уж вторая неделя пошла. Ждали его в субботу в баню, но почему-то не приехал», – озабоченно произнесла мать. «Ладно, я сейчас приведу себя в порядок после арестантской камеры, поем и поеду к тяте», – принял решение Василий и направился к умывальнику. Сёстры предлагали подтопить баню, но брат отказался, торопясь до темна попасть к отцу.