Отворачиваюсь, но не успеваю сделать и шага, как до меня доносится его противный тягучий голос:

– Хочу кое-что прояснить. Даже не думай идти на отбор, тебе его не пройти. Ты же знаешь, я постараюсь сберечь то, что принадлежит мне. Хорошего дня, милая.

Срываюсь с места и несусь со всех ног в сторону тренировочного блока. Бегу подальше от Сенатора и его коварного плана. Я здесь не останусь, чего бы это мне ни стоило.

Тренировочный зал весь в серых тонах, спортивные снаряды перенесли в дальний угол, груши сняли и бросили поверх матов, только ринг остался в центре – ярко-красное пятно, на котором я провела очень много времени. Люблю это место, для меня оно является отдушиной от рутинной жизни в Подземелье. Наш тренер Пол Уоррен, мужчина лет сорока пяти, высокий и подтянутый, с коротким ежиком светлых волос и с кристально ясными голубыми глазами, стоит, облокотившись на канаты, и смотрит, что сотворили с его детищем. Скажу вам честно – это лучший человек в этой дыре, когда я впервые пришла в зал в десятилетнем возрасте, он один не посмеялся надо мной, а принял мои рвения всерьез, и тренирует уже на протяжении почти десяти лет, он для меня больше, чем наставник, наверное, я отношусь к нему как к отцу, о котором почти ничего не помню, он остался там, на поверхности. Спросите, почему папа не здесь, со мной и мамой, я вам отвечу, что не знаю, у меня есть его фото и только, ни воспоминаний, ни рассказов о нем нет, и думаю, не будет. В последнее время мама часто стала впадать в беспамятство. Чаще всего даже меня не узнает. Ну об этом я подумаю позже. А пока…

– Привет, Пол! Ну как, много желающих в этом году? – спрашиваю я.

Тоже облокачиваюсь на канаты и обвожу взглядом людей, стоящих в очереди на осмотр, большинство из них мои ровесники, может, старше лет на пять-шесть. Поколение, которое помнит, что творилось восемнадцать лет назад на поверхности, предпочитает оставаться здесь и не высовываться, у многих семьи и ответственность за них.

Только что за импровизированную ширму зашла девушка лет двадцати шести, кажется, ее зовут Кристина или Кэролайн, ну что-то там на «К».

– Привет, да не особо, тридцать шесть, но половина из них никудышные, например, видишь вон того парня с серьгой в носу?

– Ага, а что с ним не так?

Пол обреченно качает головой.

– Он ни разу не приходил в зал, я даже имени его не знаю, и он на нервах, пока подписывал формуляр, два раза уронил ручку.

– Ну, знаешь ли, на кону его шанс.

– Он не пройдет отбор. Трусливым на поверхности не место, но, если произойдет чудо, и его кандидатуру подтвердят, думаю, он будет первым погибшим.

– Ясно. Почему ты решил, что будут погибшие? – спрашиваю и в ответ получаю лишь тяжелый вздох. – А где формуляр взять? Желающих уже тридцать семь.

Улыбаюсь, и чувство предвкушения переполняет меня. Слышу тихий шепот своего сердца: «Ты на правильном пути». Скоро я уберусь отсюда и буду свободна, хоть на один день своей никчемной жизни, но я добьюсь независимости.

– Было поручение не допускать тебя до отбора.

Теперь Пол смотрит на меня и слегка улыбается. Эта улыбка подбадривала меня на протяжении долгих лет, она настолько радушная и до боли родная. На секунду… всего на одно мгновение, меня одолевает печаль. Еще несколько дней и, возможно, я его больше никогда не увижу. Настолько близкого человека у меня больше нет и, думаю, не будет. Проблема в том, что я плохо схожусь с людьми. Только он видел мои слезы и срывы. Истерики и неудачи. Ни Дженни, ни мама не знают меня настолько, насколько знает Пол.

– Ты же это несерьезно? – нервно усмехнувшись, спрашиваю я.