«Чтобы увидеть Академию и море, придётся применять ножницы, а то и тесак», – прикинул Дан. Можно было, конечно, проредить зелень магией, но этого эльф не любил. Вмешательство в природу должно быть натуральным, считал он. Даже подпитывать обитающий на его балконе цветник он предпочитал естественным путём – удобрениями и поливкой. Хватит того, что он невольно организовал целые джунгли, упорядочивать заросли обратно он точно будет правильно.

Беспощадно выползающее всё выше на небосклон солнце намекало, что личные переживания подождут, а если он хочет к вечеру спать нормально, надо идти и требовать себе новую мебель. Эльф открыл зеркальный шкаф, поморщившись при виде трещины на стекле. Похоже, самоконтроль магички оставлял желать лучшего, даже кокон толком не удержала. Всплески прорывались, учиняя незначительные, но явные повреждения. Вон вмятина на стене, дверь чуть покосилась, занавески криво висят.

«А сам-то!» – справедливости ради встрепенулась совесть.

Даже не вспомнил про защитный кокон. Вон, траву как насытил, хорошо, что он целитель. Страшно подумать, что было бы, будь он боевиком.

Вёл он себя вчера явно неподобающе. Дан всегда гордился собственным самоконтролем, и можно сколько угодно оправдываться долгим воздержанием и напором неадекватной магички, но набросился он на неё просто как животное.

Как ему теперь ей в глаза смотреть, если случайно встретит в коридорах Академии? Поэтому он никогда не заводил романы на работе. Да и глава Дома строго предупреждал: «Никаких романов с человечками!»

Хотя, в том, что Лекса человек, Дан сильно сомневался. Да, похожа внешне. Но внутри – выжженная пустыня, пепел, при малейшем дуновении взмывающий мощным торнадо, способным уничтожить весь мир.

В том, что он вчера спас Академию от катаклизма, эльф был уверен. Вот только гордиться подобным подвигом не собирался.

Его больше беспокоило, как ему скрыть свою неадекватную реакцию на её тело. Стоило ему представить её испещрённые яркими лепестками руки, как позвоночник сводило от желания. Оставалось уповать на самоконтроль.

И аутотренинг.

Её татуировки сводили его с ума. Дан застонал и беспомощно стиснул в пальцах свежевыглаженную рубашку от одного воспоминания. Опомнился и заново выгладил её небрежным заклинанием.

Кроме переполненности, его резерв, похоже, ещё и расширился. Он не переставая плёл заклинания с самого утра и даже не замечал этого.

Ночная визитёрша вызывала у него всё больше вопросов. Но чтобы их задать, надо встретиться с ней лицом к лицу, а к этому он был совершенно не готов морально.

До Академии Дан добирался перебежками. С постоянной оглядкой, не идёт ли откуда хрупкая фигурка в чёрном.

Обошлось.

Первым делом он двинулся к кладовщику. Солидный мужчина в летах, с пивным брюшком и окладистой бородой, гораздо органичнее смотрелся бы за стойкой в гномьем баре, чем в полутёмной комнатке-предбаннике склада. Хотя и здесь была стойка.

Внимательно изучив предоставленный Даном список и оценив масштаб нанесённого ущерба, тот наотрез отказался выдавать эльфу новую мебель взамен старой без личного ректорского приказа.

– Это вам не новую картину на стену. Тут всю спальню менять надо, а у меня мебель вся поштучно посчитана. Вам дам, а мало ли кто ещё въедет, ему не хватит. Нет, без бумажки – никак.

Дан длинно выругался на староэльфийском. Современному языку не хватало некоторой цветистости оборотов, да и междометия с веками обеднели и уже не выражали эмоции столь же всеобъемлюще.

Кладовщик невозмутимо проводил взглядом эльфа и уткнулся обратно в отчётность. Списывай теперь всё это, а кровать-то была новёхонькой. Маги малахольные.