…когда ей исполнилось семь лет. Тот день врезался в память. Тила помогала матери и другим женщинам чистить сушильные котлы для соли. Почти стемнело, когда на горизонте показались паруса баркасов возвращающихся с рыбной ловли. Раз в месяц, рыбаки из всех окрестных деревень ходили на банку в десяти милях от берега, где косяки рыбы останавливались во время регулярных миграций, следуя постоянно меняющимся течениям. Но не только тонаги приплывали туда на промысел.

Когда мужчины, отчаянно ругаясь, стащили с лодки тело, завернутое в парусину, она не сразу поняла, что это их односельчанин. Молодой парень, чья семья жила на другой стороне поселка. Он был изувечен до неузнаваемости.

– Что с ним стало? — спросила ее мама.

– Блядский ихтис постерег. Он распутывал сети и свалился за борт. Пока вытащили… — старый рыбак сплюнул и не закончил фразу.

Ихтиса, Ватэль никогда не видела, но знала, что это такая большая рыба, покрытая наполовину костяным панцирем, который трудно пробить даже броском гарпуна. Быстрая и с полным ртом зубов. Один из самых опасных хищников в южных водах. Говорили, что большая особь может запросто перекусить пополам, упавшего в воду рыбака.

Этому парню не повезло. Он мучился всю ночь, и умер на рассвете, несмотря на усилия деревенского целителя.

На следующий день после похорон, она спросила мать:

– А чародеи могли его спасти? – истории про всемогущих колдунов были ее любимыми сказаниями.

– Возможно… если бы его отвезли в город.

– Разве это жизнь? – заметил тогдастарший брат Тилы, — без ноги и руки. Уж лучше смерть.

– Пусть бы боги решали, а не старший на лодке, — мать покосилась на группу рыбаков направившихся к корчме, — им в голове только выпивка.

– А почему они не захотели отвезти его в город? – удивилась Ватэль.

– Пока бы они плавали туда и назад, рыба бы протухла, — ответил брат.

– Протухшую рыбу можно скормить скутарам, — возразила Тила.

– Помолчи. Ты ничего не знаешь. Лечение стоит дорого. Его семья оказалась бы в долгах и с калекой.

– Это неправильно, — возразила мама, — род должен держаться вместе. Когда у тебя будут свои дети, ты поймешь.

– Он бы все равно умер, – буркнул брат.

Ватэль с ужасом подумала, что через год или два он тоже будет ходить в море и однажды, его могут так же привезти завернутым в парусину. И некому будет помочь. Или он утонет в шторм, вместе с лодкой, как их отец.

– А почему у нас нет больницы, чтобы спасать рыбаков? – наморщила лоб Тила.

– Потому что это дорого, иметь больницу в деревне. Да и кто захочет работать здесь? – ответила мама.

Тогда Ватэль впервые подумала о том, что хочет стать целителем, чтобы всех лечить и спасать жизни.

«И вот я здесь».

Вчера, помогая укладывать трупы в мешки, она отметила, что некоторые тела представляли собой мешанину из плоти и костей.

– Чем можно нанести такие повреждения сэр? – ей овладело профессиональное любопытство, – магия? Их словно расплющили.

– Мне незнакомо такое воздействие. Выглядит так, словно их вытащили из- под завала. Или сбросили на землю большой высоты, – ответил Мон-Таль.

Ватэль специально уточнила у санитаров, собиравших тела. «Раздавленных», вытащили не из-под завалов, а из здания местной гильдии торговцев, где солдаты, видимо, пытались обороняться. Что именно произошло – осталось загадкой.

Хлебая горячий кофе с сухарями с изюмом, Тила слушала болтовню коллег.

… – И он мне такой говорит: «Ваши чудесные глазки поразили меня до глубины души. Разрешите пригласить вас после войны на ужин». А сам даже рукой пошевелить не может, – лейтенант Бона, широко раскрыла и в самом деле красивые, немного скошенные глаза, пересказывая свой диалог с раненым офицером.