Райна усмехнулась.

– Поистине, счастливы те, кто может лицезреть воочию своих богов, ступающих по земной тверди. – В памяти очень кстати всплыла фраза, как-то сказанная Архимагом Игнациусом. Гнилой старик оказался, чего уж там, но говорить умел, надо отдать должное.

– Ты многому научилась в странствиях, дочка, – остро взглянул на Райну Старый Хрофт. Та лишь развела руками, мол, стараемся.

Трактирщик никуда не уходил, стоял, согнувшись в полупоклоне, беспрерывно потирая руки и столь же беспрерывно, как и бессмысленно, улыбаясь.

– Повествуй далее, – тоном и слогом, наиболее подходящим для «великого О́дина, друга великого Хедина», проговорил Отец Дружин. – Расскажи о вашем храме и о тех, кто там служит.

«Зачем это ему? – недоумевала про себя Райна. – Отец держится, словно за ним постоянно присматривает кто-то. Каждое слово, движение, взгляд – они не его. Точно, не его. Как вступили в Альвланд – его словно подменил кто-то».

– Мал храм наш, – облизнул губы трактирщик. – Мал, но там витает дух Познавшего Тьму, великого и таинственного. Глубоко под землёй скрыт молельный зал, ибо из Тьмы вышел наш бог, и возлюбил Тьму, и явил всем, что нет в ней зла, кроющегося лишь в сердцах и разумах, но не в стихиях. И оттого почести ему должно возносить в недрах земли, вдали от солнечного света.

Старый Хрофт величественно кивнул.

– Складно говоришь, хозяин. Верно, и в самом деле сильно в тебе рвение. Что ж, окажу тебе ещё одну честь – ты проводишь меня и мою спутницу к вашему храму.

– Почту за великое счастие! – возопил хозяин, от полноты чувств бухаясь на колени. – И многомудрый Хенсби, первый жрец, ближайший к алтарю, такоже счастлив будет.

– Люблю делать простых людей счастливыми, – невозмутимо заметил Отец Дружин. – Тем более когда для этого надо всего-навсего доехать до храма моего друга, великого Хедина.

– Для чего нам это, отец? – вполголоса поинтересовалась Райна, когда беспрерывно кланявшийся хозяин наконец оставил их в покое. – Зачем нам в этот храм?

– Всё равно ждать ещё целых семь дней, – пожал плечами Старый Хрофт. – А я никогда особенно не приглядывался к этим «храмам Хедина и Ракота». Они были в Северном Хьёрварде, где мне довелось живать, но тогда они мало чем отличались от любых других храмов любых других божеств, что попадались мне на пути. Были жрецы, были служители… ничего особенного.

– Однако они точно знали, что бог Хедин – есть, – заметила валькирия.

– Те, кто призывал меня на помощь, тоже точно знали, что я – есть, – парировал Отец Дружин. – Забудем пока об Оружейнице, дочь. Съездим в гости к поклоняющимся моему другу Хедину…

Легко сказать – забудем об Оружейнице! Райна бессчётные века обходилась тем оружием, что попадало в руки – и магическим, и самым обычным; частенько приходилось драться и вовсе голыми руками. Бывало, она разбивала каменные кулаки забытых истуканов, сжимающих ненужные забытым богам мечи, от мощи которых хотелось зажмуриться; бывало – клала монеты на прилавок городского кузнеца, вешая на пояс немудрёный, но свободный от всяких чародейств клинок; бывало всякое, но никогда – никогда! – валькирии не удавалось добыть ничего, осененного светом сгинувшего Асгарда.

Иногда ей казалось это благословением – невозможно столетие за столетием вспоминать обратившийся в ничто родной дом. Иногда – проклятием. Броня валькирии, в которой она вышла на Боргильдово поле, давно сгинула, не осталось даже праха. Не осталось ничего – кроме неё самой.

И вот стараниями чужой и чуждой альвийки оружие Асгарда рождалось вновь. Всю ночь Райна вертелась с боку на бок, поминутно утирая пот, и слово «Асгард!» гремело у неё в ушах, словно боевые барабаны.