– Да. Замечу, что наблюдая множество записей снов других пациентов, я нигде не встречал такой яркости, выпуклости образов, реалистичности.

– Словно попал в настоящий мир.

– Вот в этом то и проблема.

– Что вы хотите сказать, коллега?

Гонт, скрестил короткие ручки на выпуклом животе:

– Давайте рассуждать логически. С одной стороны, мы точно, железобетонно знаем, что в аномалиях сознания, подобных сопору, коме, сновидения невозможны в принципе, поскольку в таком состоянии мозг просто не способен их генерировать, он отключен. Это неоспоримый факт. С другой стороны, мы своими глазами убедились, что пациент в классическом сопоре видит что-то, и это «что-то» – целый мир, самобытный, живой, самодостаточный. Дилемма. Каков вывод? Согласно «бритве Оккама4», истинным является наиболее простое объяснение, подчиняющееся прямой логике. Что из этого следует?

– Боже! – Марк Сергеевич задохнулся от смелости предположения. – Вы хотите сказать…

– Именно, мой друг. Я ученый, который привык доверять разуму и полученным данным, поэтому вынужден предположить немыслимое. Не уверен, но, судя по фактам, вовсе не исключена вероятность того, что виденное вами сейчас на экране – иная, далекая, но… реальность. Конечно, это всего лишь гипотеза, причем противоречащая современным научным представлениям. Но другого объяснения у меня нет.

– Я в замешательстве. Что вы планируете?

– Я намерен, с вашего разрешения, продолжить исследование более радикальным способом.

Не знаю, что они мне вкололи, но к вечеру стало легче. Нет, я не смирился с потерей моей вселенной, Энесси, но боль слегка притупилась, потускнела.

За окном небо, без единого облачка. Голубое вчера, голубое сегодня, завтра, неизменно, испокон веков.

В палате двое мужчин, я уже знаю их имена (благо, моей новоявленной супруги нет, побежала объявить коллегам о моем неожиданном «воскрешении»).

Первым начинает доктор:

– Как вы себя чувствуете, Дмитрий Фомич?

– Скверно. У меня просьба. Я отвык от дурацких местных церемоний. Поэтому предлагаю прекратить «выкать» и обращаться по отчеству. Имени достаточно. Ты не против, Марк?

– Гм, – собеседник слегка смутился, – а почему бы и нет? Скажи, что тебя беспокоит?

«Да уж, объяснишь тут…» – я скривился, не понимая, как описать, что чувствует бог, низвергнутый вдруг в человеки. Неожиданно на помощь пришел ученый:

– Я, кажется, понимаю тебя, Дмитрий. Ностальгия. Тоскуешь по Кнолосу?

– Что?! – я в изумлении вскинулся в кровати. – Как ты… откуда тебе известно о нем?

– Поверь, мы знаем достаточно, – коротышка понимающе улыбнулся. – Скажу больше: твой другой мир чрезвычайно любопытен.

– Знаю, сейчас ты начнешь убеждать меня в том, что одурев от бледных реалий жизни, мое подсознание, пребывая в отключке, создало собственный мир-мечту, своеобразный психологический наркотик. Брось, профессор. Я верю в то, что было там, и меня это устраивает. Давай пропустим фазу мозгокопательства.

– Ты ошибаешься, – карие, удивительно умные глаза ученого поймали мой взгляд, – я вовсе так не думаю. Более того, – он понизил голос до шепота, – что ты скажешь, если предложу тебе вернуться туда ненадолго?

Я оцепенел от нахлынувшей надежды. Если это розыгрыш, то слишком жестокий. Голос захрипел, как у простуженного:

– Ты это всерьез?

– Конечно. Кто же шутит такими вещами? Поверь, в моих силах погрузить тебя в прежнее состояние, вернуть в твой любимый мир. Только у меня условие.

– Какое?

– Мы пойдем вместе, вдвоем. Это достижимо. У меня есть соответствующая аппаратура, медикаменты. Позволь моему сознанию присоединиться к тебе там, в твоей яви.