Какая же она везучая!

На краю леса Бетти сошла с тропы и забралась на ствол поваленного дерева: прежде чем возвращаться на улицу Гардем, в реальный мир, ей захотелось немного посидеть и подумать – определиться с кое-какими практическими вопросами. Миссис Грюнфельд говорила, например, об уроках вокала – да, Бетти хочет брать уроки вокала. Теперь она поняла это окончательно. И она хочет брать эти уроки у учительницы, которая пробудила это волшебство. То есть у миссис Грюнфельд.

Но уроки стоят денег. Конечно, можно попросить деньги у родителей – рассказать о миссис Грюнфельд, потом спеть им, а родители сами придумают, как за эти уроки платить. Только тогда придётся отказаться от сюрприза, от Большого Концерта к Одиннадцатилетию, – но вот этого Бетти совсем не хотелось, теперь тем более. Да и гордость мешала ей просить у родителей больше денег на себя: им ведь приходится сейчас и думать о новой машине, и платить за университет, не говоря уже о непомерных – immoderatae – расходах на еду. У Бетти даже мелькнула мысль отказаться от уроков фортепиано, поменять одно на другое. Нет, она не может на это пойти. Голос голосом, но фортепиано – это слишком важно.

Она должна заработать деньги на уроки вокала самостоятельно. И не тогда, когда она уже станет тинейджером и перерастёт свою стеснительность, а прямо сейчас, не откладывая, открыть собственную фирму под названием «ПИР» – Пендервик Ищет Работу.

Бетти спрыгнула со ствола дерева, вернулась на тропинку и понеслась домой. Во-первых, она извинится перед Беном за свою грубость – потому что она сейчас такая счастливая и ей совсем не хочется, чтобы кто-то на неё обижался. А потом приступит к своему делу – к своему ПИРу. Может, даже и с Беном посоветуется. Бен любит выдавать всякие идеи, и, если рядом нет Рафаэля, который часто подталкивает Беново воображение куда-то не туда, среди них иногда попадаются очень даже толковые.

Когда она наконец вбежала в дом, из гостиной донёсся голос Ианты:

– Беттик, это ты?

Бетти немного пригладила волосы, чтобы они не так буйно кудрявились, и вошла. Ианта по-турецки сидела на полу, перед ней стояла Джейн в платье собственного пошива – пока ещё в процессе, – а Ианта булавками подкалывала на ней подол. Платье было ситцевое, в мелкий цветочек, жёлтый и оранжевый, не ультрамодное, зато особенное – то что надо для писательницы.

– Я, – ответила Бетти. – Джейн, платье тебе очень идёт.

– Спасибо. Знаешь, я сама придумала фасон! – сказала Джейн. – Ого, какое у тебя счастливое лицо. Что случилось?

– Ничего. – Бетти постаралась умерить счастливость своего лица. Да, тайны хранить нелегко.

– Джейн, поворачивайся, – напомнила Ианта и воткнула в подол ещё несколько булавок. – Бетти, ты уже знаешь, что Джеффри не приедет?

– Бен мне сказал. Я очень расстроилась. – Она постаралась добавить расстроенности своему лицу.

– Но вид-то у тебя счастливый. – Джейн сверлила младшую сестру взглядом, который папа называл её «писательским буравчиком».

Бетти незаметно ущипнула себя, чтобы выглядеть понесчастнее. Если Джейн решит, что счастливый вид младшей сестры – интересная тема для исследования, она будет безжалостно докапываться до причин.

– Джейн, поворачивайся, – сказала Ианта. – И не вынуждай Бетти делать несчастный вид. Счастливый гораздо лучше. А Джеффри со Скай как-нибудь сами разберутся.

– Да, пусть разберутся, пожалуйста, – согласилась Джейн. – Не может же Скай навсегда прогнать человека, который нужен нам всем!

– Вот именно. Дальше поворачивайся. Бетти, хочешь с нами выбирать машину? Мы выезжаем через несколько минут.