Бетти сказала это шёпотом, но соседка услышала.

– Его зовут Бен, – ответила она. – Бен, поздоровайся с нашими соседями.

– Утя, – сказал Бен. Волосы у Бена были ещё рыжее маминых.

– «Утя» – это пока единственное, что он говорит, – смущённо пояснила она. – Просто у нас дома много разных уточек, он их очень любит. А меня зовите, пожалуйста, Иантой.

– Ианта, астрофизик, – радостно брякнула Скай и только потом сообразила, что её бряк прозвучал глупее некуда. Теперь уж точно никакие умные вопросы не помогут, думала Скай, пятясь мелкими шажочками за Розалинду. Произвела, называется, первое впечатление. Ну и ладно. В конце концов, что толку с того, что соседка – астрофизик, если у соседки на руках всегда висит щекастый младенец? Общение с младенцами у Скай как-то не очень складывалось.

Джейн, судя по её сочувственной мине, тоже заметила промашку Скай. Хорошо хоть папа ничего сегодня не замечал.

– Ианта, – задумчиво повторил он. – Красивое имя. Значит «фиолетовый цветок». Слово греческое по происхождению. Но от него образовано латинское прилагательное ianthinus – фиолетовый, фиалковый.

– Да? – Ианта смотрела на него немного растерянно, но, кажется, с интересом.

– Ну вот, опять! Он всегда такой, – извиняющимся тоном сообщила тётя Клер. – Приятно было познакомиться, Ианта. Мы постараемся не слишком вас донимать!

Взрослые простились за руку – Розалинда как старшая из сестёр тоже пожала Ианте руку, – и Пендервики зашагали обратно к своему дому.

– У меня к тебе просьба, Мартин, – сказала тётя Клер, когда они отошли достаточно далеко. – Пожалуйста, не говори больше сегодня про греческий и про латынь – я имею в виду вечером, на свидании.

– Да будь оно проклято, это свидание! – неожиданно взорвался мистер Пендервик.

– Папа! – изумлённо обернулась к нему Розалинда. Кто-кто, а их папа никогда не выходил из себя.

Зато Скай рассмеялась и прижалась к папиному локтю. Так вместе они и вошли в дом.

Переодевшись из футбольного в обычное и прихватив с собой яблоко, ручку и голубую тетрадку, Джейн выбежала на улицу и направилась в своё самое любимое на свете место под названием Квиглин лес – целых полтора квадратных километра прекрасной, почти дикой природы, чудом сохранившейся посреди Камерона. Никто уже давно не помнил, кто такие были Квигли, чем они тут занимались и когда жили. В самом лесу от них остались только разбросанные тут и там низкие каменные стенки. Может, эти Квигли были фермеры или пастухи. А может, аристократы, бежавшие сюда от Французской революции, – эта версия особенно нравилась Джейн, хоть она и не взялась бы объяснить, откуда у французских аристократов такая нефранцузская фамилия. Как бы то ни было, теперь эта земля принадлежала штату Массачусетс. Но поскольку главный вход в Квиглин лес располагался в конце улицы Гардем, то проживающие на этой улице дети по праву считали его своей личной территорией.

Дети знали неписаное правило: до десяти лет нельзя ходить в Квиглин лес в одиночку. После десяти – пожалуйста; но без сопровождения взрослых или хотя бы старших нельзя забираться вглубь. С какого места начинается «глубь», тоже знали все: с ворчливого ручья, пересекавшего главную, самую натоптанную лесную тропу, а это всего-то с полкилометра от входа. Впрочем, и по эту сторону от ручья детям было раздолье – и то, что им тут знакомо всё до последнего деревца и до последнего камешка, сёстрам Пендервик ничуть не мешало.

Сегодня Джейн направилась к большому камню, который она называла Волшебным утёсом. Хотя Джейн уже стукнуло десять, вера в волшебное и чудесное до сих пор из неё не выветрилась. Кроме того, она практически не сомневалась, что всё волшебство штата Массачусетс, дошедшее до наших дней, каким-то образом сконцентрировалось вот в этом самом утёсе. Остальные сёстры об этом не догадывались: Розалинда была уже слишком большая для чудес и волшебства, Бетти – слишком маленькая, а Скай и думать забыла о чудесах в тот день, когда научилась делить в столбик.