В этот самый момент вожак ударил кулаком по стеклу. Кирилл вздрогнул.

– Ну вот, – выдохнула женщина, – сейчас начнётся.

– Что?

– Смотрите.

Вожак снова ударил и стал это повторять с определённой периодичностью. Остальные шимпанзе поддержали его начинание дружным возгласом «уах». Шум постепенно стал нарастать и совсем скоро превратился в ритуальное действо. Сидящие в кольце обезьяны тоже стали стучать ладонями по полу. Вожак, отойдя от стеклянной стены метров на пять, разбежался и со всей дури врезался туловищем в преграду. Только тогда Кирилл заметил, что эта стена имеет крестообразную трещину в том месте, куда бился своим телом вожак.

– Нам лучше уйти. – Женщина машинально ухватила Кирилла за руку и потащила прочь из коридора.

Он не стал сопротивляться, посчитав, что так действительно будет лучше.

Когда они скрылись из поля зрения обезьян, их буйная оргия постепенно начала утихать.

– Пойдёмте в мой кабинет, – предложила женщина. – Дождёмся группу и закончим с этим кошмаром. И простите, что не представилась. Меня Ольга зовут.

– Кирилл.

Она кивнула, ничего не ответив.

В кабинете они выпили по две чашки кофе, между которыми Ольга изложила всю недостающую информацию, касающуюся несчастных обезьян. Некий относительно недавно сформированный отдел арендовал в институте целых три лаборатории и переоборудовал холл, чтобы следить за поведением подопытных шимпанзе. На каждой из обезьян имелись датчики, их кормили и поили, и вообще относились к ним так, как и положено в подобных случаях. Со стороны казалось, что ничего особенного не происходит. Странным было то, что коридор, вдоль которого располагалась застеклённая сторона, был проходным, никому из соседних отделов не возбранялось здесь находиться, что поначалу многим нравилось, потому как обезьяны в первые дни их пребывания казались довольно милыми. Но такая идиллия продержалась недолго. Дня через четыре поведение шимпанзе резко изменилось, некоторые стали проявлять агрессию к приближающимся к стеклу, отдельная группа образовала в центре комнаты плотное кольцо. За день до этого там что-то установили, но что именно – никто не видел. В последующие дни внутрь помещения никто не заходил. А потом вообще все сотрудники новоиспечённого отдела внезапно исчезли. Соседние отделы, привыкшие наблюдать за шимпанзе, начали беспокоиться: никто бедных животных не кормил, а в их поилках уже закончилась вода. Ольга обращалась к директору института, обзванивала различные инстанции, но никто ничего не предпринимал и на её вопросы толком не отвечал. Три другие лаборатории и парочка кабинетов, относящихся к таинственному отделу, были просто опечатаны. Никто не хотел брать на себя ответственность и трогать хоть и арендованную, но всё же чужую собственность. Когда ситуация сделалась угрожающей и начали умирать обезьяны, директор всё-таки дал добро на проникновение в опечатанные комнаты. Спецы по кодовым электронным системам успешно справились со взломом, но ни в одном из помещений не было найдено никаких документов относительно проводившихся здесь исследований. Всё было либо вывезено, либо уничтожено. Заведовавший этим хозяйством Синицын пропал, а имена остальных сотрудников узнать так и не удалось.

– Конечно, – взволнованно говорила Ольга, – вся эта ситуация просто не укладывается в голове. Как это возможно – сдать в аренду такие площади не известно кому?! Синицына-то, само собой, хорошо знали, но он начальником значился номинально, так по крайней мере считали. Ну, типа ответственный за эту собственность института. Впрочем, скорее всего нас держали за идиотов, и Синицын играл в этой истории не самую последнюю роль. Да и директор наш, Кормилицин, тоже сам себе режиссёр. Все знают об этом. К науке он отношения вообще никакого не имеет, бизнесмен чистой воды. Так что не удивлюсь, если он в курсе происходящего. Если кого и следует потрясти на предмет ответов, то это его. Никто его в институте не любит. Скользкий тип. А обезьян жалко. Частники обещали их только усыпить и увезти на реабилитацию. Ну не знаю… Может, и врут. Ну а нам что остаётся делать?