Игнатьев поблагодарил своего нового знакомца за гостеприимство и просил бывать у него запросто.

– Буду рад видеть вас у себя в любое время дня. Я остановился у американцев, в доме консула Гарда.

– О! – обрадовался барон Гро. – Я там уже бывал.

Вскоре он сделал обратный визит и сообщил, что его коллега, английский посланник, собирается дать бал в честь своего прибытия в Шанхай.

– Я думаю, вас тоже пригласят, – сказал он в дружеской беседе и тут же предупредил, что лорд Эльджин человек заносчивый, высокомерный. – Вы для него третий лишний.

– Посмотрим, – сдержанно ответил Николай и, высказав удовлетворение по поводу только что полученных известий из Петербурга об улучшении отношений между правительствами России и Франции, выразил надежду, что они с бароном, как представители своих стран на Востоке, последуют благому примеру и станут лояльны в своих отношениях. – Вас это вряд ли удивит, – сказал он французу, – но скудость моих интересов в Китае угнетает даже меня самого. Я здесь совершенно захандрил. Мне казалось, то разумение, к коему я расположен, позволит найти прелесть в прозябании и ничегонеделании на Востоке, но теперь я откровенно считаю излишним выражать такую уверенность. Я человек столичный, мне тоскливо в захолустье. Вот я и истребовал в своё распоряжение хоть маленькую, но эскадру. Всё-таки среди своих уютней, чем в Пекине.

– Вам не удалось заключить договор? – вскользь спросил барон Гро, хотя они коснулись этого вопроса в первую же встречу.

– Право слово, нет! Маньчжуры неприступны.

– Когда мне доложили, что в Шанхае кипит жизнь, что здесь живут послы великих государств, цвет европейской знати, ух как я позавидовал всем вам, любимчикам судьбы, всем тем, кто понимает цену жизни, её смысл, её волшебный аромат. – Игнатьев заметил, что чем напыщеннее и бестолковее, бессвязнее и запальчивее он в своих речах, тем дружественнее атмосфера совместных застолий, откровеннее и проще. Дружелюбнее. – За вас, барон, за ваш успех, в который верю! – Он залпом выпил шампанское и молодецки хряснул бокал об пол.

Барон Гро был вне себя от счастья.

– Покажите, покажите ещё раз! Я восхищён.

Николай развернул плечи, приосанился, поставил наполненный вином фужер на локоть правой руки, поднес его к губам, выпил – непременно с локтя! – до дна и швырнул хрустальную посудину за спину: через левый эполет.

– Так пьют гусары!

– Ах! – воскликнул барон Гро. – Как хорошо, что в Шанхае нет театра или оперы. Иначе мы встречались бы лишь у актёрок.

Распрощались они по-приятельски.

– Кто бы и чем бы ни торговал, – говорил барон хмельным голосом, выходя на улицу, – государство от этого только выигрывает. Оно проигрывает, лишь воюя. Спекулянт – герой нашего времени. По крайней мере, в Европе. А в дипломатии, – наставлял он Игнатьева, слегка пошатываясь и вцепившись в его руку, – главное что? Угадать время переговоров. А затем в нужный момент задать решающий вопрос. Кто прав, кто виноват, рассудит время. Или не станет рассуждать, – тряхнул он головой, как бы соглашаясь с произволом времени, – возьмёт и сбросит в бездну лет, как сбрасывают в пропасть камень.

За то время, пока они прощались, Николай постарался внушить ему мысль, что для желанного успеха в Пекине при переговорах следует добиться встречи с богдыханом.

С утра Шанхай был охвачен известием: посланник её величества королевы Англии даёт бал в честь своего прибытия в Китай!

Игнатьев узнал об этом от посыльного английской миссии, который в десятом часу принёс визитную карточку лорда.

Понимая, что ему во что бы то ни стало надо смягчить враждебное отношение к себе заносчивого англичанина, Николай принял приглашение. Не ответив на циркулярное письмо, как это сделал барон Гро и как требует того долг вежливости, лорд Эльджин тем самым показал, что он ни во что не ставит русского посланника. Ему, видимо, хотелось, чтобы за иллюзию возможного сближения с ним Игнатьев начал откровенно пресмыкаться, приносить «в клюве» информацию о дипломатических планах России в отношении Китая, да и всей Восточной Азии. Как говорит барон Гро, легче плюнуть себе в душу, вывернуться наизнанку и показывать себя бесплатно в цирке, нежели сохранить искренность в дипломатии, чистоту сердца и непредвзятость. «Это так же верно, – сказал он, – как и то, что жена, рожающая сыновей, всегда моложе выглядит: дочери её не затмевают». Не далее как вчера француз поведал, что лорд Эльджин непростительно богат, что ни один из европейских дипломатов, не говоря уже о местных мандаринах, не может соперничать с ним в роскоши и блеске. «Такого количества слуг, – вертел он на своем пальце перстень, – я не видел ни в одном французском замке. Одних поваров у него три суточных бригады по двенадцать человек в каждой, и все как один превосходны! У него есть даже камерный оркестр для услаждения слуха. Примите это к сведению. Насколько я его знаю, он вряд ли приблизит вас к себе. Чтобы роман был пылким, любовь должна быть лёгкой».