По мере своих сил и возможностей я делаю свое педагогическое дело, и неплохо иногда и кулаком стукнуть и поставить на свое место воспитанника. Я не понимаю, как можно воздействовать при холодной крови, как можно воспитывать ребенка, если он не почувствует всей нашей страстности. Мы должны воспитывать такого человека, который, если столкнется с посягательством врага народа, с человеком, который задумает совершать диверсию, – не скажет ему мягкотело – «не надо этого делать» – нет. Нам нужно воспитывать таких людей, которые леопардовой походкой подошли бы к этому диверсанту и поразили бы его своим гневом и своей страстностью, да так, чтобы потом органам МГБ нечего было с ним делать.

Рассказать, как я работаю, сейчас. Трудно. Я тружусь в одном детском доме так же, как трудился сейчас перед вами. И дети у меня хорошие, когда я сказал, что уезжаю, они сказали:

– Мы без вас будем лучше себя вести.

Когда же я сказал, что ухожу в отпуск, они даже удивились. Этот мой отпуск за 27 лет работы второй и выходных дней я еще не имел ни одного. Воспитываю я с душой, со страстью, даже с красивой душой. Но у меня есть такие дети, по отношению к которым мне приходится разыгрывать более эффектные сцены, чем разрыв атомной бомбы. Вот такие эпизоды:

Смотрю, идет мой воспитанник не оттуда, откуда должен идти. Увидел меня и сторонкой, сторонкой. Я его окликнул он подошел ко мне и все время стремился стоять на определенной дистанции. Конечно, Антон Семенович нас учил, что между нами и педагогом должна быть «лента свежего воздуха», но в данном случае воспитанник стоял уж на очень большой дистанции. Говорю ему:

– Подойди поближе. Ты курил?

Он стал отнекиваться. Говорю:

– В кармане папиросы есть?

– Нет.

– А что же есть?

– Бычки.

– Сколько их?

– 17 штук.

Я ему оказал:

– Подожди ты у меня у дверей детдома.

И когда я подошел к нему, я обратился с такими словами:

– У меня к тебе большая просьба. Я должен выполнить поручение Нарообраза, сдать им 1700 штук бычков. Мог бы ты их собрать мне?

Он, конечно, не знает, что такое Нарообраз, даже повеселел при моей просьбе.

– Может быть тебе корзинку дать?

Наделил я его тарой из бумаги и пошел он собирать бычки. Долго он их собирал и принес 26 штук. Я ему заявил, что я должен получить завтра к двум часам все 1700. Пошел он снова искать. Долго искал. Принес еще штук 20. Наконец он понял, что это мера воздействия за курение.

Или еще такой случай: чувствую, что в кармане моего ученика какой-то инородный предмет. Оказывается, рогатка. Говорит, что сам сделал.

– Значит, ты умеешь делать? Сделай каждому нашему мальчику по рогатке – 65 рогаток, и дал ему чертеж. Возился он долго. Приходит, говорит:

– Нет резины.

Достал я ему и резину. Долго его так мотал и довел до такого состояния, что уже два года прошло, а в детском доме нет ни одной рогатки.

Своего мнения я не навязываю, но мне кажется, что есть такие люди, которых, хотя бы раз в пятилетку, нужно испугать. В одном детдоме мальчик разбил палкой 28 окон. Идет он и окна бьет, а директор детдома сзади идет, да просит:

– Петенька не надо.

Привели его ко мне по распоряжению Гороблоно, и этот мальчишка визжит:

– Ябедники.

Я зыкнул на него.

– Моментально под стол.

Даже все испугались, и у Петьки в глазах естественно страх отразился. И, представьте, полез он под стол. И, если бы я его тогда не испугал, не был бы он сейчас в 9 классе, не был бы солистом духового оркестра, и не дружил бы с моим сыном. Я считаю, что это был хороший педагогический испуг.

Конечно, не только таким путем я общаюсь с моими детьми.