– Я вижу, многих удивляет наше присутствие, – сказал он. – Так мы хотели бы объяснить. Мы пришли проститься с мадам Гринберг, потому что хорошо ее знали. И все благодарны ей за свои жизни, потому что… потому что каждого из нас она подобрала там, где нас бросили родители… Меня – на помойке, я жил в мусорном бачке, Лилу – в больнице, малыша Мишеляна – улице. Она нашла нам семьи, заботилась о нашем здоровье. Дважды в год собирала вместе, чтобы мы чувствовали себя семьей. Поэтому мы пришли проститься с нашей бабушкой.

Он поманил к себе худую смуглую девочку, которая держала в руках цветы. Она тоже подошла к могиле, встала рядом. Парень взял из ее рук одну розу и бросил в яму. Девочка наклонилась, вложила цветок в руку малыша, тот бросил его в яму и заплакал. У девочки в руках осталось две розы. Одну она бросила на гроб, а вторую протянула Мири. Мири к этому моменту совершенно отупела от слез и бессонной ночи и ничему уже не удивлялась. Она подошла, взяла из тонких пальчиков мулатки цветок, мимоходом подумала, что жаль его, такой красивый и свежий, бросать в темноту, ведь следом упадут тяжелые комья земли, сминая нежные бархатистые лепестки… Но шип розы впился в ладонь, судорожно сжатая рука рефлекторно разжалась, и цветок полетел в яму. Мири проследила за ним глазами, и взгляд ее упал на ноги стоящей подле разверстой могилы девочки. Она была в кроссовках, и на белом фоне розовел фирменный трилистничек. Все поплыло перед глазами, на секунду Мири показалось, что она опять в том душном полутемном тоннеле, где она побывала, шагнув за забор церкви Никиты-бесогона. Сердце ее бешено колотится от только что пережитого ужаса, но она с любопытством разглядывает фрески, выполненные на стенах тоннеля в очень странной, псевдоегипетской манере.

Мири не упала только потому, что голубоглазый был рядом и внимательно следил за ее лицом. Он успел сделать шаг вперед и поймать ее, подхватил на руки и понес к выходу с кладбища.

Она очнулась на траве, лицо и шея мокрые – кто-то сердобольный вылил на нее бутылку минералки. Мири села и оглянулась. Рядом обнаружились двое: один из дядюшек – Айзек, врач по профессии, и светловолосый парень. Они негромко переговаривались, но как только девушка зашевелилась, оба сосредоточились на ней.

– Как мы себя чувствуем? – с профессиональной бодростью поинтересовался дядя Айзек. – Лучше?

– Да.

– Водички?

Мири с благодарностью приняла пластиковую бутылку.

– Немножко успокаивающего? – на широкой ладони обнаружилась гладкая капсулка фиалкового цвета.

Но Мири покачала головой. Чувствовала она себя паршиво, и совершенно не хотелось глушить и без того больную голову седативами.

– Хочешь, я провожу тебя домой? – спросил блондин.

Мири кивнула и, простившись с Айзеком, оперлась на руку молодого человека и двинулась к выходу с кладбища. Он поймал такси, отвез ее на виллу, отвел в спальню, принес горячего вина. Мири послушно выпила и почти сразу уснула. Очнулась она от того, что кто-то сильно сжал ее руку. Открыла глаза. В комнате и за окном темно, ночь. Девушка дернулась и в тот же миг почувствовала, как неизвестный крепко обнял ее и зажал рот рукой.

– Мири, это я, не кричи… тихо, нельзя шуметь…. – она начала было вырываться, но потом узнала голубоглазого и от удивления замерла. Вот это номер! Он псих? И чего хочет? Изнасиловать? Она опять дернулась, но названый братец продолжал шептать в ухо:

– Кто-то бродит вокруг дома. Мне кажется, это воры… Надо вызвать полицию. Идем в другую комнату, здесь слишком широкий балкон, он легко проникнет внутрь.

Девушка кивнула, и парень разжал руки. Стараясь двигаться тихо и быстро, они переместились в бабушкину спальню. Мири нажала «тревожную кнопку» на пульте сигнализации, а потом подошла к окну. Небольшая вилла, выстроенная как двухэтажное шале, имела просторный балкон, больше похожий на террасу. С него открывался чудесный вид на горы и озеро, стены увивал пасторальный плющ, карабкающийся по шпалерам. Для человека в хорошей спортивной форме не составит никакого труда подняться на балкон второго этажа. На этот балкон выходили французские – от пола – окна небольшой гостиной и спальни Мири, которая имела привычку чуть ли не круглый год спать с открытой дверью. Из окна бабушкиной комнаты тоже просматривалась часть балкона. Мири изо всех сил таращилась в темноту и вздрогнула, когда над ухом братец тихо выдохнул: