Все трое выскочили во двор: с неба моросил холодный дождь, в лужах расплывались дрожащие огни вывесок.

– В арку! Налево! – скомандовал ван Эрлик.

Но когда они выскочили из арки, там уже раскорячился флайер Службы Порядка, и высыпавшие из него полицейские защелкали предохранителями.

– Отбегались, касатики, – произнес чей-то голос, прекрасно слышный благодаря нацепленному на куртку чипу.

– Мы не преступники, – сказал Чеслав, – эти трое таиров пристали к нашему другу с непристойным предложением. Они…

– Они сказали, что ваш друг – подделка. Один из них сказал, что это харит.

Станнер Чеслава шлепнулся в лужу на мостовой. С поспешностью, постыдной для отличника боевой подготовки, который только что, не моргнув глазом, сожрал целую тарелку шнасса, Чеслав отпрыгнул от спутника.

– На мостовую! На мостовую, тварь поганая! Только шевельнись, и мы тебе два мегаджоуля меж глаз всадим! Харит не харит, ему хватит!

Когда пинок полицейского бросил его в грязь, Чеслав на мгновенье увидел улицу за собой и бесконечный ряд фонарей, уходящих к самой луне. И внезапно осознал, что их задержанных только двое. Ван Эрлик словно растворился в мокрой темноте.

Дальнейшее напомнило Чеславу те операции, в которых он сам принимал участие: правда, со стороны охотников, а не со стороны дичи. Их положили брюхом на мостовую, прямо в грязную лужу, и скрутили руки за спиной, предварительно обвив шнур силовых наручников вокруг горла.

Чеслав ожидал все время, что попавшийся с ними субъект растечется туманным мраком, или обернется драконом, или полицейским – но ничего подобного. Тот так же страдальчески тыкался носом в грязь и пыхтел, когда шнур слишком сильно врезался в кожу.

Спеленутых, как начинка в пельмене, пленников погрузили на подоспевшее «блюдечко» и довезли по воздуху до участка. Спустя десять минут они были водворены в камеру: клетку из грубых стальных прутьев.

От сильного пинка Чеслав полетел кувырком. Между прутьями клетки с негромким хлопком вспух пузырь силового поля.

– Эй, – закричал Чеслав в мутнеющий воздух, – позвоните губернатору, – слышите, позвоните губернатору! Я гость Эрада Тарады!

Ни звука в ответ.

Чеслав изо всей силы пнул ногой прут, – тот мягко спружинил и отозвался внушительным электрическим разрядом, от которого стажер покатился наземь.

– Не стоит, – тихо сказал Дом Келен, – эти стенки реагируют на силу, с которой их пихаешь.

Чеслав оглянулся на бурую птицу. Кое-как вскарабкался на колени и сел подальше. Вколоченный годами ужас перед чудовищами был куда сильней чувства общности попавших в беду.

Птица сидела, не шевелясь, чуть улыбаясь своими бледно-желтыми глазками.

– Ты правда харит? – спросил Чеслав.

Таир спокойно кивнул.

– Тогда почему ты здесь? Разве ты не можешь превратиться во что угодно?

– Я не могу превратиться во что угодно, – сказал Дом Келен, – во всяком случае, я не могу это сделать мгновенно. Вы понимаете, сэр Чеслав, – наши способности – они связаны вовсе не с тем, что мы умели превращаться во что угодно. Мы не… как это? Не клоуны.

– Но…. ты можешь превратиться в человека?

– Мне лучше не превращаться в человека. Люди сразу увидят, что это… подделка.

– Но… Но что-то ты можешь сделать? Открыть любую дверь, просочиться через наручники…

Чужак вежливо улыбался огромными желтыми гляделками. Молодой стажер в соответствии с предписаниями ментальной техники Ли постарался отвлечься мыслью. Предметом, избранным им для отвлечения, были тактико-технические характеристики линейных кораблей. Когда он дошел до класса «Катана», он улыбнулся и открыл глаза.

Встряхнулся, постарался отбросить посторонние мысли, и, чтобы чем-то заняться, рассеянно принялся выцарапывать на койке семиконечную звезду.