– Если бы я сам знал, как ближе подобраться к этому делу… – вздохнул Вася и поежился. Холодный ветер пробирался под куртку. Проезжавшие мимо по Театральному проезду машины слепили фарами. – Давай куда-нибудь зайдем. Пробирает до костей.

Они зашли в кальянную и сели у окна, взяв горячий кофе и маффины. Вася обхватил чашку руками, помолчал, поглядев через панорамное окно на дом два. Он подумал, что Говоров все еще сидит на работе.

– Курить не будем? – с улыбкой спросила Олеся, имея в виду кальян. – Однако зловещим выглядит разговор на фоне того домика, – она указала в окно на здание ФСБ. – Тем более зловещим кажется твое молчание.

– Ты сменила масть? Вроде занималась политикой, военной темой, а теперь что-то вроде светской хроники в «Метрополе»?

– Вы следите за мной? – Меркулова негигиенично облизала пальцы, слопав свой маффин и поглядывая на тарелку Василия. – Обычное дело. Всего-навсего приработок. Кота кормить же надо. А так я в твоем распоряжении. Выкладывай секреты!

– Мечтать не вредно, – он пододвинул к ней свой маффин. – Ты знаешь кого-нибудь из своих коллег, кто пишет-снимает про новинки в сфере вооружения? – Вася попытался зайти издалека.

– Слишком общая информация. – Олеся справилась и со вторым маффином. – Первое: на каком канале или в каком издании работает искомый тип, второе: о каком конкретно вооружении он писал?

– Речь о военных журналистах. Ты с кем-нибудь знакома лично? – подбирался Егоров к сути.

– Допустим. Ну что ты такой обтекаемый? Говори фамилии. Кто конкретно тебя интересует?

– Щеглова знаешь? – потерял терпение Василий, заметив, что Меркулова не склонна сама называть фамилии.

Меркулова поморщилась, то ли вспомнив о чем-то неприятном, то ли оттого, что иссякли маффины.

– Это который Юрий? – уточнила она.

Егоров нашел на своем блюдце крошку от маффина, бросил ее в рот и кивнул.

– Шапочно. Где-то когда-то в компании пересекались. Тебе нужна о нем информация или протекция в плане знакомства? И что мне за это будет? – она наклонила голову к плечу и глядела лукаво.

– Могу купить еще один маффин. И к тому же альтруизм никто не отменял, – Вася обрадовался, что она не задает лишних вопросов, но видел скепсис, который излучали ее умные глаза, и решил усилить натиск: – А что насчет патриотизма?

– По-моему кто-то просто хочет моими нежными ручками делать свою работу, а патриотизм тут ни при чем. Как тебя представить? Ты же, как я понимаю, не собираешься открывать ему карты о своей профессиональной деятельности? И хотелось бы знать, что с ним будет, после того как я вас сведу? Я, понимаешь, познакомлю, его посадят, а обо мне пойдет дурная слава. Что Ермилов по этому поводу думает?

– Он считает, что у тебя тьма-тьмущая знакомых во всех сферах. Вот и Щеглов тебе известен. Что ты довольно изобретательная, чтобы найти мне подходящее амплуа и как представить Щеглову и его коллегам так, чтобы не подставиться самой, даже если мне через какое-то время придется все же открыть им карты.

– О уже и коллеги Щеглова возникли на горизонте! Вот так и садятся на шею.

– И кстати, – улыбнулся Василий, поудобнее расположившись на тонкой шее Меркуловой и свесив ноги, – ты бы у своих знакомых выяснила, как и где добывать новые темы, к кому обращаться из военного начальства, чтобы дали добро на интервью с офицерами и спецами в области оборонных разработок, как дело обстоит с цензурой в этой сфере? Наверняка военные разбалтывают журналистам больше, чем в итоге попадает в эфир или на страницы газет. Все оседает в ушах и диктофонах журналистов. И не всегда приходится рассчитывать на их внутреннего цензора, чувство такта или банальную порядочность.