– подселенец ни капельки не раскаивался.

– Если тебя всё же вырубят, соображаешь, что они с тобой сделают? – Нарий брезгливо поморщился и оскалился.

«С нашим телом они ничего не сделают».

Лирка продолжала смотреть в землю, чтобы мужчины не уловили её спокойствия и не разозлились ещё больше из-за того, что она не понимала серьёзности положения. Но она понимала. Просто не могла заставить себя переживать.

– Вот гляжу на тебя, и вроде бы кажешься девкой с пониманием, без лишней гордости, – виларий укоряюще покачал головой. – А как доходит дело до всех этих дерьмоплюев, так выкобениваться начинаешь.

Тяжело вздохнув, Хабдир припомнил времена, когда они только-только притирались друг к другу и девка заслуживала место не только в отряде, но и на заставе в целом. Тогда желающих прижать её в переулке было куда больше. Самых отчаянных, явно бежавших на границу от закона, потом тихо зарыли за стенами заставы. Их никто особо и не искал. Народ здесь дрянной, вспыльчивый. Может, и пырнул кто, а может, и сам в реке по пьяни утонул.

Но вот с магами так не проходило. Тут даже за самого поганого знахаря цеплялись. Хорошие маги редко желали нести службу на приграничье с Хоётором, и хаварий ценил каждого. Любая пропажа или смерть вне боя за стенами заставы тщательно расследовалась. Виновники прилюдно наказывались. Лирку вон тоже статус мага охранял почище порчи.

Только идиотов, которые считают себя умнее других, ничего не останавливало. А Дориний считал себя очень умным.

Виларий прервался, когда к ним подбежал тощий и юркий Мхян. Двадцатилетний парнишка примкнул к отряду два года назад и до сих пор ходил живым, хотя Хабдир долго ворчал, что эта су̀хлядь сдохнет в первом же бою. Бледный и веснушчатый Мхян с озорными серыми глазами очень быстро из лучника – а пришёл он к ним лучником – стал посыльным. За быстрые ноги и умение хорониться так, что его даже всевидящее жрало не чуяло, парня называли Тенью[1]. Тот очень гордился прозвищем.

– А Тюп со своими в какую часть Леса ушли? – Мхян пригладил тонкие светло-русые волосы, разлетающиеся пухом на ветру.

– В восточную, – поморщился Хабдир.

– Тогда мы с ночёвкой, – паренёк беспечно улыбнулся. – Картошечки нажарим…

– Ага, и трупов, – пророчески пробурчал виларий.

Энтузиазма Мхяна от предстоящей «прогулки» это ничуть не умерило.

Через четверть часа подтянулись оставшиеся шесть членов отряда. Последним прибежал рыжий Ёрих. Могучий оборотень закричал приветствие, ещё будучи на другой стороне двора:

– Здорово! Лирк, тебе свезло, что ты не дома ночуешь. Хоть с нами пожрёшь. Заскочил к тебе, а меня накормили. Готовьтесь, по дороге где-нибудь в кустах присяду.

Отряд разразился хохотом, Нарий неприязненно поморщился, а Лирка прислушалась к себе. Подселенец молчал, но тишина внутри была напряжённой.

– Если он у тебя такой заботливый, давай я с Лиса̀ной договорюсь и подошлю его к ней.

«Да-да-да!» – взорвался внутри дух.

– Мож, – оборотень похабно ухмыльнулся, – не только готовке научит.

– Чё ж тебя не научила? – фыркнул Хабдир. – Все готовы?

Он внимательно осмотрел одетых в чёрное товарищей и первым двинулся прочь со двора.

– Безродные выступают! – донёсся насмешливый возглас, и Хабдир резко остановился.

Остановился весь отряд, и десять пар глаз устремились наверх, где на стене стоял плешивый Дориний. Судя по кислой физиономии, реакция его не устроила. Почти все смотрели на него с вялым интересом, без злости. За столько-то лет уже и не щекотно. Только Ёрих смотрел на мага ласково-ласково, да Нарий – единственный в отряде имеющий родовое имя – побелел от ярости.