Были там и свои суеверия, и свои предрассудки. Ячмень на глазу надлежало лечить, прикладывая к нему золотое кольцо. Все продукты питания жители делили на две несовместимые друг с другом группы: comida quente и comida fria, пища горячая и пища холодная. Нежелательно также было употреблять вместе рыбу и мясо, манго и алкогольные напитки, бананы и молоко.

В пределах этого бразильского штата еще более увлекательным было изучение не то чтобы пережитков традиционной культуры Средиземноморья, а ее индивидуальных форм, преобладающих в созревающем обществе. Предмет исследования был тем же: речь всегда шла о прошлом и о настоящем, но рассмотренных с позиции научных достижений классической этнографии, которая стремилась объяснить одно временное понятие через другое. Исходя из этого, настоящее с его мимолетностью проявлялось в том, что воспроизводило самые древние этапы эволюции европейской цивилизации. Как и во времена правления династии Меровингов во Франции, в здешних латифундиях можно было наблюдать зарождение общественной и городской жизни.

Внезапно возникшая здесь цепь агломераций не была похожа на современные города, устроенные таким образом, что следы их собственной истории сложно будет отыскать, и которые с течением времени обретут все более однородную форму, различаясь лишь в административном плане. Здесь же, напротив, можно было внимательно изучать города, словно растения, так же, как и ученый-ботаник по имени, виду и структуре каждого определяет его принадлежность к тому или иному семейству в природном царстве, к которому человек добавил царство урбанистическое.

В течение XIX и ХХ веков подвижное кольцо расплывчатых границ, установленных первооткрывателями, постепенно расширилось с востока на запад и с юга на север. В 1836 году только Норте, область между Рио и Сан-Паулу, была плотно заселена, и основные события разворачивались в центральной части штата. Двадцать лет спустя колонизация дошла до северо-запада и Паулисты; в 1886 году она уже затронула Араракуару, Алта-Сорокабану и Нороэсте. В этих районах еще в 1935 году кривая прироста населения совпадала с восходящей кривой производства кофе, тогда как на давно освоенных землях Норте понадобилось более 50 лет, чтобы пик первого графика предопределил спад второго. Уже с 1854 года в связи с истощением почвы начали сокращаться площади плантаций, но вплоть до 1920 года не отмечалось резкого сокращения населения.

Такой процесс использования пространства соотносится с эволюцией (в историческом понимании), проявления которой всегда кратковременны. Только в больших городах на побережье – в Рио и Сан-Паулу – урбанистическая экспансия может являться прочной базой для того, чтобы придать происходящим процессам необратимый характер: в 1900 году население Сан-Паулу насчитывало 240 000 жителей, в 1920-м – 580 000, в 1928-м город стал миллионным, а сегодня он уже превысил все мыслимые показатели. Однако за пределами этих городов урбанизация то начинается, то прекращается, и чем выше ее уровень, тем меньше прирост населения в провинции. Если посмотреть на это с другой стороны, не сосредоточиваясь на росте чисел, заметим, что изменился социальный уровень жителей. Детальное наблюдение за жизнью отстающих в развитии городов и только зарождающихся поселений делает возможным изучение социальных процессов их трансформации. Причем проявления изучаемых процессов в предельно коротких временных рамках настолько же поразительны, как и открытия палеонтолога, изучающего анатомические изменения живых существ, происходившие в течение миллионов лет.