Когда Лаврентий купил себе недостроенную хату, Роман сжалился над людьми, просившимися на квартиру, и пустил их. Они же, прожив несколько времени, сказали, что та часть дома, в которой они живут, принадлежит им, поэтому никакого разговора о плате и быть не может, поэтому дом пришлось продать, а новый хозяин укротил строптивых и дом от них освободил.

Роман купил хатёнку на Краковском посёлке Красноармейский район, Донецкой области, где прошла основная часть семейной жизни. В войну к нему во двор зашёл немец и он с ним перебросился несколькими словами по-немецки, а тот сообщил в комендатуру, что есть понимающий по-немецки. Романа вызвали в комендатуру, разговаривала с ним женщина и предлагала работать у них переводчиком, но он, зная о возможных последствиях, ответил, что был в плену в сельской местности и там усвоил несколько немецких фраз, а переводчиком никак быть не может. Женщина ему сказала, что это по желанию и отпустила. А как это стало известно одному русскому полицаю14, то он, Романа и упрекал в том, что он, наверное, надеется, что русские вернутся, на что Роман ему говорил, что бы он, с этим осторожно обходился. После, когда этот полицай отсидел десять лет и увидел Романа, то сказал, что много раз Романа в тюрьме вспоминал.

Вот дети Романа и Домны Тимофеевны: Женя, Вера, Тавифа, Валя, Надя и Павел. В конце 50-х годов Роман начал строить себе просторный дом. Вера работала диспетчером в Красноармейской автобазе. Построил Роман просторный дом, и жили они в нём вдвоём – в одной комнате, остальные комнаты ждали своих жильцов.

Когда в середине 60-х годов в Красноармейске были организованы курсы регентов, я (Иван Лаврентьевич) часто приезжал к дяде Роману на ночь, потом мы с ним ездили в Донецк и к Федосу в хутор Завитний. Тогда он мне и рассказывал, всё что помнил.

Но для меня как для автора этой книги – это уже история, история моих праотцев. Благодаря моим потомкам – я живу. Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нем. А значит потомки мои, живы, и жить будут вечно. Ничего, у меня тоже полно приятных воспоминаний о них, только я их напишу это позже. В начале 1968 Романа парализовало, я (Иван Лаврентьевич) ни разу у него не был во время его болезни, всё думал, что успею…, а он ждал меня. В день похорон мы с сестрой Лидой отправились к ним, но дороги были занесены снегом, и на похороны я не попал. Случается же такая неблагодарность в жизни.

Домна Тимофеевна ещё немного прожила. К ней переехала жить дочь Тавифа с мужем, детей у них не было и они взяли на воспитание девочку, которую и вырастили. Домну Тимофеевну парализовало лет через семь после мужа, но речь её не была отнята, и вольных речей уже у неё не было. Умерла Домна Тимофеевна Власенко в конце лета, и закончилось их странствование.

Фото Федосея Савостьяновича

Федосей Савостьянович 1896 года рождения. Его отроческие и юношеские годы описаны у Романа. В начале гражданской войны 1914 года он приезжал к Тарасу в Юзовку (Донецк) в надежде устроиться в шахту. Но там ново поступающие проходили, медицинскую комиссию и по слабости зрения он комиссию не прошёл, однако на фронт его взяли.

Отправили его с фронтом на западную Двину в город Двинск, (теперь это Даугавпилс) – сильная крепость, которая была достроена и освящена в царствование Николая І в 1832 году. Вот сюда его и отправили. Немецкие заграждения были устроены из рядов крепко утверждённых деревянных столбов, по которым была густо протянута колючая проволока. Между этими рядами были земляные рвы. За этими заграждениями находились немецкие траншеи и блиндажи. Вдоль немецкого заграждения шло русское заграждение – это три столбика, связанные вверху и разведённые в низу так, чтобы они могли стоять. Вот такие связки столбиков были выставлены вдоль немецкого заграждения и по ним протянута колючая проволока. Далее этого русского заграждения – русские траншеи и блиндажи. В траншеи солдат посылали по очереди, после чего они шли на отдых в блиндажи.