– Ну, конечно. Для тебя они все одинаковы. И это практически так и есть, хотя им все же нужна речь, чтобы узнавать мысли друг друга. Это весьма занятно. Но ты ведь скажешь мне, если они будут устраивать приватные встречи, ты меня понимаешь?

– Да, Сестра.

Они дошли до конца палаты Второй Категории, где большие резные панели отмечали следующие двери. Флора не могла понять значения этой резьбы, но инстинктивно знала, что ее нельзя касаться. Премудрая Сестра ответила на ее незаданный вопрос.

– Тут говорится о Святом Времени, когда мы все спали в молитве. – Ее голос был мягким, а лицо сияло, словно она испытывала особую внутреннюю радость. – При каждом служении мы вспоминаем что-то из того состояния.

Она была погружена в свои мысли.

Флора чувствовала, что ей следует стоять рядом молча. И тут она уловила какое-то движение. Это была еще одна сгорбленная уборщица, перемещавшаяся с тазом и щеткой вдоль желоба с краю палаты, глядя при этом прямо на Флору и жрицу. Флора сдвинула колени и подтянулась изо всех сил, чтобы подчеркнуть свое отличие от нее. Продолжая подметать, уборщица прошла мимо. Казалось бы, ничего не случилось, но этот взгляд рассердил и взбудоражил Флору.

– Не вини себя: никто не может выбирать свою породу – иначе все бы были жрицами, – сказала Премудрая Сестра, выходя из состояния экстаза и улыбаясь. – Поскольку тебе недостает кое-каких наследуемых признаков, твоя порода формирует самый фундамент нашего общества. Или, точнее сказать, твоя порода проистекает из нечистых и разнородных истоков, которых этот улей сторонится.

– Премудрая Сестра! Премудрая Сестра!

Высокий надрывный голос Сестры Ворсянки пронесся по длинному коридору Второй Категории. Они ощутили ее панику еще до того, как увидели, что она бежит к ним, покачивая антеннами, а ее лицо перекошено от страха.

– Прошу – вы должны – вы обе, я вас умоляю… – Сестра Ворсянка едва могла говорить. – Всем нужно сообщить немедленно, полиция фертильности здесь, в нашей палате!

Пока Флора шла за Премудрой Сестрой обратно через палату Второй Категории, каждая кормилица и няня крепко прижимала к себе своего малыша и молча провожала их взглядом. Пройдя через большие двойные двери, они увидели, что палата Первой Категории перестала быть тусклым и тихим местом, теперь ее заливал яркий свет, и все пульсировало жестким горьким запахом. Флора замешкалась, так как ее мозг судорожно пытался вспомнить этот запах. Премудрая Сестра взяла ее за руку, увлекая за собой, и усилила свой аромат вокруг них.

– Тебе нечего бояться.

Они вошли в палату. Сначала Флора подумала, что все кормилицы ушли, поскольку их не было у колыбелей, а младенцы уже начинали плакать, но затем она увидела их всех – они стояли рядами около поста старшей кормилицы. Одни открыто плакали от страха, их антенны безвольно покачивались, а другие замерли в оцепенении. Вся палата была оцеплена полицией фертильности. Запахи их породы были скрыты под маскирующим ароматом, глаза были пустыми, а мех между полосами обручей был темным и глянцевитым. Флора вспомнила, как видела их в зале Прибытия. Премудрая Сестра закрутила спираль своего запаха вокруг антенн Флоры, и та почувствовала, как ее рот закрылся. Жрица присоединилась к ней в конце первого ряда, затем вышла вперед и кивнула полицейским:

– Сестра Инспектор, Сестры Офицеры. Добро пожаловать.

Инспектор салютовала ей, а затем повернулась к кормилицам:

– Было выявлено еще одно нарушение формы крыла. – Маскирующий запах искажал ее голос, делая его глухим и резким.

Кормилицы, несмотря на свой страх, брезгливо загомонили.