Дохён буквально вылетает из аудитории, как только лектор заканчивает свой нудный монолог. Если в этом году все предметы будут такими же бредовыми, как этот, то Дэн задумается над тем, чтобы все-таки пойти против родителей и бросить учебу окончательно и бесповоротно. Так неинтересно рассказывать о своем предмете нужно еще постараться.

Он протискивается через толпы студентов, которые в хаотичном порядке снуют по университетскому коридору. Хочется поскорее уйти отсюда и никогда не возвращаться. Терпение Дохёна уже однажды исчерпало свои запасы и сейчас опять на исходе. Он готов биться об заклад, что самые незаинтересованные в своем предмете преподаватели во время экзамена измываются над студентами хуже всех. Пытаются самоутвердиться за их счет. Явно же в молодости были еще теми бездарями. Он в этом абсолютно уверен, ведь успешным и счастливым людям не нужно пытаться завоевывать авторитет и убеждать в своем успехе кого-то еще. Они уже состоялись для самих себя – это главное.

Такие преподаватели, как профессор Шин, явно сидят не на своем месте. Их работа им не нравится, студенты противны, а жизнь скучна. А если еще и в семье проблемы, то можно гарантировать, что никто из группы не сдаст экзамен.

Дохён может только посочувствовать, но не в случае, если его самого отправляют на очередную пересдачу.

Сегодня у Дохёна осталась еще одна пара – семинар по мировой экономике, к которому он, естественно, не подготовился. Но, учитывая, что он вообще придет на занятие, преподавателю и это уже должно понравиться. Поэтому Дэн может позволить себе немного опоздать. Он заслужил отдых, особенно в его первый полноценный учебный день.

Во дворе кампуса Дэн быстро находит Мин Сонги, который сидит на лавочке, нежась в мягких лучах осеннего солнца.

– Пусть горит в аду этот чертов универ. – Дохён с шумом плюхается рядом с Сонги, устало растекаясь по скамейке.

Фугу даже не смотрит в сторону товарища и продолжает подставлять свое бледное лицо солнцу. Выглядит это так, словно вампир впервые вышел на свет божий и понял, что он для него не смертелен.

– Я каждый день эту мантру повторяю, – устало выдыхает Сонги. – Но, как видишь, он все еще стоит.

Дэн лишь ухмыляется, ведь знает, что о том же мечтает почти каждый студент этого злосчастного заведения.

– Как твоя новая группа? Уже небось нашел себе новых дружков? – Фугу улыбается то ли от нелепости своего же вопроса, то ли от удовольствия.

Осень – его любимое время года, и он наслаждается каждым мгновением.

– Заучки и папенькины сынки, – фыркает Дохён, вспоминая новых одногруппников. – Придурки, одним словом. Ненавижу таких.

– Я тоже папенькин сынок. Меня тоже ненавидишь?

– Еще как. – Дохён сердито поворачивает голову и наблюдает, как самодовольная улыбка медленно растекается по лицу друга. – Особенно когда вспоминаю, что меньше чем через год вы с Гуком отмучаетесь и бросите меня.

– Ну а кто в этом виноват?

От этого вопроса становится тошно – Сонги будто специально бередит еще не до конца зажившую рану.

– Твою ж, да никто, – закатывает глаза Дэн, отворачиваясь и переводя взгляд на университетский газон.

Не хочется больше мусолить эту тему. Что тут еще сказать можно? Что он облажался по полной программе? Или что ругался с родителями на весь дом, доказывая, что у него талант к музыке?

Докричался настолько, что даже заручился у них если не поддержкой, то хотя бы добром на академический отпуск. Они пошли на уступки, чтобы сын наконец-то понял, что никакого таланта у него нет, и угомонился. Понял ли он это? Может быть. Угомонился? Немного. По крайней мере, так яростно больше не пытается никому ничего доказать.