Сэму стало вдруг так тоскливо и одиноко, что хоть вой на луну, выглянувшую из-за холмов. Прелестная перспектива – догадываться, что тебя непременно ухлопают, но только не знать точно когда: завтра или послезавтра. И еще не знать, как именно – может быть, тот же татуированный Жак воткнет тебе в спину нож, когда ты будешь наливать утром кофе, или спокойно выстрелит в затылок Отто. Немцы, говорят, просто обожали подобные штучки. Хотя и Жак и Отто могут быть сами в таком же положении, как он, но пока не подозревают об этом.

«Нет! – подумал Грант. – Вспомни про автомат Жака, убитую антилопу и ностальгию Отто по службе в гестапо! Они же прибьют тебя и проводника, ни секунды не задумываясь. Дадут ракетный залп, а потом уберут их самих. За группой “инженеров” и Домеником прилетит вертолет, и все… Рвануть баранку в сторону, скрыться в ночной пустыне? Но куда скроешься?

А если, действительно, сбежать вместе с Махтджубом – он, вроде, надежный парень, не должен подвести, – но кто помешает “инженерам” вызвать по рации вертолет и прижать их грузовик в пустыне. Не зря же у Доменика в фургоне рация? С другими водителями затевать переговоры опасно – можно накликать беду раньше времени, а зачем будить лихо, пока оно спит?»

Зашипел динамик портативной рации, и голос Доменика приказал:

– Останавливаемся. Разрешаю выйти из машин и перекурить.

Этот приказ Сэм воспринял как подарок судьбы – можно перетолковать с Махтджубом, посоветоваться и решить, что им делать дальше, как быть. Спрыгнув на песок с подножки своего грузовика, он побежал к машине бербера.

Махтджуб попался ему по дороге. Предупреждая расспросы, он шепнул:

– Иду к фургону. Доменик вызывает… Жди.

Грант вернулся к своему грузовику и, усевшись на подножку, закурил. Ожидание казалось тягостным, а отсутствие Махтджуба бесконечно долгим. Отто вылез из кабины, проскрипел слежавшийся, остывший за ночь песок под его тяжелыми шагами.

«Пошел к Шардону, – понял Сэм. – Нашли друг друга».

Наконец появился проводник. Сел рядом с Грантом, достал сигареты.

– Пока будем стоять, – прикуривая, пояснил он. – Ты говорил, у них там рация? Наверное, он ждет новых указаний…

– Может быть, – согласился Сэм. – Сколько мы будем здесь торчать?

– Не знаю, но они все не спят.

– Я прикинул, у кого в кузове могут быть ракеты, – тихо сказал Грант, опасаясь быть услышанным: в ночной пустыне звуки разносились далеко. – У машины Бастьена сильно проседают рессоры.

– Отто выматывается за рулем, у него тоже очень тяжелый груз, – возразил проводник.

– Значит, они оба везут, – заключил Сэм.

– Что ты надумал? – прямо спросил Махтджуб, но ответить Грант не успел: бербера позвали, и он побежал к фургону, вновь оставив американца наедине с его невеселыми мыслями.

На этот раз проводник отсутствовал дольше, – когда он вернулся, Грант уже ушел выкурить несколько сигарет.

– Ну? – не скрывая нетерпения, спросил он.

– Я был прав, мы едем на чужую территорию, – шепотом сообщил Махтджуб. – Доменик сейчас показал мне на карте точку, куда надо привести караван.

– Но граница! – возразил Сэм.

– Какая граница? – негромко рассмеялся бербер. – Ты что, думаешь тут, как в Европе? Пограничные посты, таможня, заполнение деклараций, проверка документов? Нет, здесь кругом только бескрайные пески. В лучшем случае полиция объезжает на джипе линию границы раз или два в месяц, а многие кочевники даже не знают, в каком именно государстве они живут. Просто кочуют туда-сюда со своими стадами и все. Кто тут будет думать о нарушении границ! Нам осталось пути на шестьдесят-семьдесят километров до того места, которое нужно Доменику. Он приказал пока ждать. Я понял так, что он хочет прибыть на место обязательно во второй половине дня.