Подошёл к лифту, но красная кнопочка не зажглась. А, наверное, выключили на выходные, экономия, значит. Спускаюсь с седьмого этажа, хорошо, что лето – ещё светло, а то пришлось бы в темноте и на ощупь.

До проходной – метров сто, шёл, не смотря под ноги. И чуть не запнулся о кусок арматуры. Откуда она здесь? И весь двор забит стройматериалами, справа, воде садика, даже бетономешалка. Опять пропустил главное! Ремонт, значит, затеяли. Но почему так сразу? Ведь вчера ничего подобного не было! И с головой у меня в порядке.

И проходная в каких-то досках. Наспех сколоченный деревянный столик, а на нём – моя сумка. Наверное, кто-то случайно прихватил, а подниматься на седьмой этаж лень. Молодцы, что хоть оставили на видном месте. Пропуск в боковом кармане.

Что за чёрт! Помянул всуе, и не зря. Куда-то делся турникет, а охранник незнакомый. Похож на милиционера, ещё дореформенного. В картузе с кокардой и красной окантовкой. В будочке сидит. Протягиваю пропуск. Тот вертит его так и эдак, рассматривает, будто никогда не видел. Терпеливо жду, с ними лучше не вступать в дискуссию.

Наконец, он возвращает пропуск и выпускает меня, а взгляд – подозрительный. Хотел снять деньги в банкомате, расположенном в холле, но решил не задерживаться. Да и банкомат куда-то делся. Скорее на свежий воздух! Сворачиваю к троллейбусной остановке, подъезжает какая-то древняя развалюха, сажусь, проезжаю пару остановок и вспоминаю, что только вчера получил машину из ремонта. Ладно, сейчас вернусь. И кондуктор со странной сумкой объявляет, что троллейбус дальше не пойдёт, сворачивает налево. А по мне – хоть бы и направо. Всё равно выходить.

Выхожу, перехожу пустынный проспект – пятница, народ резво рванул из центра. Внезапно упираюсь в старую, едва держащуюся на петлях дверь. Спотыкаюсь, едва успев отскочить от сидящего у дверей кота. Чертыхаюсь – опять ремонт, что ли? Но меня необъяснимо тянет войти, подняться наверх. И кто может запретить? Я – свободен, а на двери нет кодового замка.

Лестница едва освещена, лучи пробиваются сквозь закопчённые и давно немытые окна. Шаткие перила, двери, обитые дерматином. Неужто такие ещё сохранились? Наверное, дом в центре выкупил кто-то из новых, а жильцов расселил. Я же знаю, даже не задумываясь, почему, что мне надо подняться на самый верх. Поднимаюсь. Лестница упирается в дверь, ведущую то ли на чердак, то ли в мансарду.

На двери – амбарный замок, наброшенный на петли, но не защёлкнутый. Руки не трясутся, но я уже в предчувствии чего-то неожиданного. Прислушиваюсь. Слабый шорох. Шёпот? Откидываю замок, отрываю дверь. В полутёмной каморке, не выше полутора метров, лежанка. На ней – две абсолютно голые девушки с длинными распущенными волосами. Что, как, почему? И внезапно понимаю, что то, слева – брюнетка – моя девушка. Наваждение? Или я, действительно, переработался? Надо было выпить со всеми, расслабиться.

Присаживаюсь с краю, ближе к блондинке, хочу задать вопрос, но не успеваю – буквально следом за мной в каморку врывается молодой человек, и я получаю удар в челюсть. Каморка маленькая, не развернёшься, и я чудом успеваю среагировать, так что удар пришёлся вскользь.

– Ты что, – спрашиваю, – очумел?

– А ты что, к моей девушке?

– К какой?

– К Маринке, беленькой.

– Нет, моя – Лиза, она… – я не сомневаюсь и говорю уверенно.

– Тогда извини, друг! Ошибочка вышла.

Потираю скулу, протягиваю Елизавете руку. Девушка встаёт и послушно следует за мной. На улице она уже в топике и шортах, через плечо – сумочка на тонком ремешке. Значит, она неспроста заходила ко мне, но как оказалась на этом чердаке – не чердаке?