Вспомнилась вдруг Газизу Байрамову середина восьмидесятых годов. ЦК КПСС и Правительство СССР уделяют много внимания строительству в сельской местности, от руководителей районов требуют того же. В первую командировку Байрамов приехал в колхоз «Россия». Для того чтобы добраться до местности, надо найти машину, а для переправы через реку Зилим – лодку. К тому же после поздних осенних дождей на реке воды прибыло изрядно.

Подъехавший на попутке до берега реки Зилим Газиз Байрамов был сильно удивлён. В большой лодке у берега он увидел пожилую и курящую настоящий табак-самосад русскую женщину.

– Сынок, ты в колхоз «Россия»? – спросила она. – Я лодочница, тётя Маша. Садись, мигом подброшу!

Газиз молча сел в лодку. Неумелые и неуверенные действия тёти Маши в лодке тут же бросились в глаза Байрамову, выросшему на берегу Инзера. Доверие к старой женщине, от которой вдобавок пахло самогоном, сразу пропало. По реке со скрипом плывут осенние льдинки, называемые в народе шугой, копятся и шумят возле остатков моста.

– Это шуга, тётя Маша, и она очень опасна для лодки. Дай сам погребу!

Попросив у бабушки весло, Газиз стал грести сам и быстро достиг берега разлившегося Зилима.

Секретаря партбюро колхоза «Россия» на рабочем месте не оказалось. Судя по слухам, он уже неделю находился дома, потому что из района никто не мог приехать. Живущий в деревне Зилим председатель колхоза «Россия» тоже несколько дней не мог добраться до своего правления и руководил хозяйством только по телефону. Пользуясь этим, секретарь партийной организации позволял себе незаконный отдых. Его быстро доставили из деревни Андреевки, что была расположена за шесть километров от центральной усадьбы. Увидев перед собой инструктора райкома, шестидесятилетний Пётр Николаев от стыда начал заикаться и через некоторое время дал некий вразумительный ответ:

– Вчера еле вырвался и приехал из Орловки, вся округа под водой.

После крепкого чая Пётр Николаев как-то осмелел и, проявив хозяйскую смётку, решился на откровенность. Как только открыли двери конторы, стал собираться народ. Проверив протоколы партийных собраний и заседаний правления колхоза, Байрамов несколько успокоился. Действительно, по документам хозяйство готово к зиме, скот накормлен и ухожен, показатели стабильно хорошие, только руководителей на месте нет. Часа через два прибежал председатель колхоза, за ним явились главный зоотехник, веттехник, главный бухгалтер и другие, заполнив до отказа кабинет партбюро. Их недоумённые взгляды на инструктора райкома означали: «Что ему здесь нужно? Как он переправился через Зилим?»

– Товарищи! Можно сказать, что зима на пороге. Помещения готовы, корма – на полях. По этой грязи, когда не проехать до скирд ни на телеге, ни на санях, кто будет возить корма для животных? Дороги до райцентра нет, на берегу бурлящей страшной реки одна бабушка и одна лодка! Как это понимать? Если кто-то заболеет, молодые матери начнут рожать, как их доставить до райцентра? Сегодня же, договорившись с нефтяниками, надо пригнать их моторную лодку, – распорядился инструктор райкома, – и, поставив возле реки вагончик, подтянуть туда электричество, организовать дежурство из числа членов правления колхоза! Немедленно из числа руководителей, начиная с главного бухгалтера, экономиста, назначить дежурных по фермам! Если сумеем организовать всё это сегодня же, будет хорошо. Сейчас же надо направить главного инженера на тракторе к нефтяникам. Да и я быстрее переправлюсь через реку и уеду в райцентр, – закончил Байрамов.

Председатель колхоза чувствовал себя не в своей тарелке, переживая, что оплошал перед этим молодым человеком.