Но Дэна её признание не остановило:

– Ты знаешь, это не важно, и, хотя я никогда не спал с девственницей, но ты не бойся, всё будет хорошо, я всё сделаю как надо.

Так оно и вышло. После десяти наполненных счастьем #бытьвместе# дней настало время неизбежного расставания. В аэропорту Шереметьево влюблённых охватило отчаяние, в ужасе от предстоящей разлуки они не могли оторваться друг от друга, устроив группе и провожающим комсомольцам из студсовета МГУ спектакль под названием «расставание Ромео и Джульетты».

Роман с американцем не ускользнул от всевидящего ока советских органов, и через неделю Нику вызвали «куда следует». В кабинете сопровождавший группу кэгэбешник отчитал её по полной программе.

– Дура ты, Кулешова, а ещё студентка МГУ, отличница, комсомолка. Ты хоть соображаешь во что вляпалась, что за связь с иностранцем бывает? И ведь не просто иностранец, а гражданин США, самый что ни на есть империалист. Это же клеймо на всю оставшуюся жизнь – ни тебе престижной работы, ни партии, ни поездок за границу. Повезло ещё, что на меня нарвалась, ты хоть и дурная девка, но переводчик классный и отец у тебя в министерстве обороны работает. Так что я это дело замну, только запомни, люди разные бывают, вот попадись кто другой на моём месте, а? И что? Вся жизнь к чёртовой матери под откос. Так что скажи мне спасибо. Да, и вот ещё, я тут фотографии кой-какие делал, как ты со своим американцем в аэропорту целуешься-обнимаешься, возьми на память, хорошие получились.

Глотая слёзы, Ника пулей вылетела из мрачного здания и медленно побрела к метро, не обращая внимания ни на проливной дождь, обрушивший на центр столицы потоки воды, ни на спешащих под зонтами людей, ни на брызги из-под колёс проносящихся мимо автомобилей.

«Ненавижу вас всех, ненавижу! Что мы с Дэном вам плохого сделали? Чем помешали? Ну и что, что он гражданин США? Какие такие секреты государственные я могу ему выдать? Мы просто очень любим друг друга. Почему нам нельзя быть вместе?» – Ника села на скамейку в сквере Большого театра и заплакала, слёзы ручьями текли по лицу, перемешиваясь со струями дождя. Пусть она промокла до нитки и замёрзла, пусть, так даже лучше, простудится, заболеет и умрёт. Но умереть Нике не дали добрые люди, каких в Москве, да и вообще в России при любом политическом строе всегда предостаточно. Какая-то красивая похожая на балерину женщина, заметив мокрую окоченевшую девушку на скамейке, усадила её в такси и спросив адрес, отправила домой.

Вскоре в почтовом ящике Ника обнаружила продолговатый кремовый конверт, который, судя по аккуратной полоске скотча на обратной стороне явно вскрывали. Письмо от Дэна начиналось такими нежными словами, которыми к ней прежде никто не обращался – My love, my only one, my sweetheart. В ответном письме Ника постаралась использовать весь свой запас английской любовной лексики – my dearest Dan, my only true love, my darling.

Активная переписка продолжалась почти три месяца, Дэн так увлекательно писал о своих путешествиях, что Нике казалось будто она вместе с любимым увидела Мексику, Гавайи, объездила Калифорнию, Флориду, побывала на Большом Каньоне. В письма Дэн вкладывал красочные открытки и фотографии – вот он на лужайке университетского кампуса в компании друзей, вот на теннисном корте, вот в обнимку со своим любимым псом хаски. Но главное в каждом письме Дэн повторял, что он её бесконечно любит и сделает всё, чтобы они были вместе. Ника жила этими письмами, дышала ими в буквальном смысле: вскрыв конверт, она каждый раз подносила странички к носу, надеясь уловить ставший родным запах Дэна, от его густой пшеничной шевелюры так приятно пахло, такой неповторимый аромат свежескошенной травы, смешанный с морским ветром.