Осталось загадкой, по какой причине господин Лю выбрал его: из-за таланта или происхождение сыграло роль, но на следующее утро Павел уже сидел в углу оупен спейса и не мог поверить, что сделал еще шаг к мечте. Вокруг кипела офисная жизнь, снаружи, за стеклом, жила Москва, бесшумно ползли слои машин на ТТК, а на горизонте, за гребенкой зданий, занимался рассвет.

Скоро Лыков о себе напомнил. Сперва обозначился в разговорах офисных охотниц: ты видела его? того, новенького, высокого блондина? классный, правда? При этом все они слегка краснели, переходили в чат и наверняка пересылали фото. К Павлу подходили девушки другого сорта: андрогинные тихони с настороженными грустными глазами и короткими стрижками, поклонницы си-попа[5] и маньхуа[6]. Или же мальчики с манерами ласковых котиков. На девочек Павел не обращал внимания, мальчиков гонял нещадно и совсем не толерантно, разом настроив против себя пол-офиса, и через месяц остался один, в привычном круге тишины. Он не был против.

Потом заговорили коллеги-мужчины. Игорь предлагает встречу, он проставляется, говорит, новое классное место открыли. Игорь любит охоту и зовет с собой в субботу. У Игоря крутая тачка, механика на дизеле, раритет, ты слышал, как рычит? Классный чувак этот Игорь, эй, Чжан, ты знаешь его?

После случился «ЭйСи», хороший денежный проект, вдруг улетевший к Игорю. И дело было не в нагрузке – Павел мог и три проекта вытянуть одновременно, Маршенкулов это знал, но все равно отдал другому.

Волей-неволей Павел стал искать этого Игоря взглядом. Лыков был интересным типом. Казалось, что вместо работы он гулял по офису, курил, гонял чаи, общался с коллегами, – но тем не менее всё успевал. В каждой ежемесячной рассылке по отделу его имя стояло рядом с именем Павла, их показатели были примерно одинаковы, и Павел не мог понять, как Лыкову это удается. Сам он частенько даже забывал обедать.

Вскоре оупен спейс разгородили, и коллеги превратились в безликие тени, круг тишины разросся. Годом позже Павла повысили, и он переехал в сердце отдела.

А за столом напротив оказался Лыков.

Он рассказывал бородатые шутки, клеился к рдеющей от восхищения Оле, помощнице директора. Беззастенчиво разглядывал Павла, словно тот был экспонатом. Вместо обычной переписки в чате Лыков звонил по каждому вопросу и зычно разбирался, расхаживая между столами, как зверь по клетке, – этакий нудизм в общении. Все находили его манеру дико смешной, но никто не возмущался, ведь Лыков нарушал границы просто, как дышал. Он словно был рожден для обожания и другого попросту не знал.

Вечером после презентации стол напротив пустовал: Лыков и остальные праздновали день рождения прямо в офисе. Вино разливалось, как Янцзы, из переговорной гремел хохот и пахло пиццей. От этого запаха в животе у Павла урчало, есть хотелось жутко, но он сидел и глодал инструкции из репозитория, запивая их водицей комнатной температуры и перебирая события ушедшего дня.

Работать – вот что оставалось. Работать и надеяться, что он покажет лучший результат. Однако мысли тянулись, как резина, Павел вдруг разом отупел и просто смотрел на пустой редактор кода с ощущением, что даже и не стоит начинать. Самое жуткое, что он и не знал, с чего начать.

Обычно вдохновение накатывало музыкой, стоило ему понять поставленную задачу. Коды были стройной мелодией, подслушанной где-то в ноосфере и записанной в планшет, которые вот так вот звучат чисто, а поверни иначе – уже не звучат и не работают. Он смотрел в редактор и видел не символы – перед ним разворачивалась функция, готовая сработать, выстрелить отпущенной пружиной.