Мила дулась, оттопыривая нижнюю губу Катала по столу яйцо, потом резко стукнула об стол, выпалила:

– Хочу кофту, как у Сашки!

– Я тебе куплю на новый учебный год, – спокойно начала Нина.

– Моя с пятном, вот! – продемонстрировала рукав Мила. – Я весь пятый класс в ней проходила! У тебя всегда денег нет, – заканючила Мила.

Глухо прозвучал подзатыльник, которым Сашка осадила младшую сестру. Мила еще больше оттопырила нижнюю губу и заголосила. Сашке досталось от матери сложенным полотенцем.

– Завтракайте. И шагом марш в школу! – повысила голос Нина и вышла под навес.

Возле машины копошился муж, всклокоченный и сонный. Что-то смотрел под капотом, протирал зеркало заднего вида, стучал по колесам. Он двигался лениво, не спеша, плавно переходил от машины к сараю за инструментом, снова возвращаясь. Круглый живот выпирал из старой короткой футболки, спортивные брюки измазаны в солидоле. Нина молчала. Она уже устала за это утро, поэтому не стала говорить мужу, что нужно переодеться и причесаться. Сколько было таких разговоров за двадцать лет, что они живут вместе?

Протерев грязной тряпкой лобовое стекло, Валера зычно крикнул:

– Сашка! Пропылесось в салоне, мне сегодня к шефу домой заехать надо, о стройке отчитаться.

Сашка показалась на пороге летней кухни, следом за ней выскочила Мила. Она уже не плакала, а старалась ущипнуть уворачивающуюся Сашку. Взаимные толчки и тычки сопровождались еле сдерживаемым смехом.

– Не. Мы в школу опаздываем. Пока!

И девочки прошмыгнули мимо отца.

– Вот оно, твое воспитание! Нарожала кучу девок, а ни одна помочь не хочет, только давай им всё! Считай, двадцать лет без отпуска пашу чтобы у вас всё было, а вам по фигу! – Валера начал заводиться.

Нина привыкла не спорить и не возражать, поэтому сразу переменила тему разговора:

– Ты во сколько сегодня домой?

– Не знаю. Как дела на объекте закончим. Я позвоню.

Через пять минут Нина закрывала рассохшиеся ворота, кашляя от сине-фиолетового выхлопа старенькой «Ауди». Она знала, что муж, работающий электриком на частной стройке, позвонит поздно вечером лишь для того, чтобы сказать, что останется ночевать у матери в городе. И вернется дней через пять. Муж тщательно избегал проблем, оставляя их решать Нине. Значит, ей опять нужно искать деньги, чтобы кормить семью эти дни. Надо поставить тесто и испечь хлеб. Муки в прошлую поездку на рынок закупили целый мешок, щавеля много, яиц куры снесут, можно летний борщ приготовить. Вместо чая сделает морс из смородинового варенья.

Нина, держась за поясницу, которая простреливала короткими вспышками боли после разговора с мужем, зашла в кухню, достала из холодильника закваску для теста, чтобы она согрелась, начала просеивать муку. Сито покачивалось вправо и влево, вниз сыпалась мелким не-тающим снегом мука, скрывая рисунок на клеенке, и, как в день первого снегопада, настроение Нины стало светлым, лишь в голове зароились воспоминания.

Ей всегда хотелось многодетную семью. Когда впервые она попала в дом одноклассницы Тамары, растерялась: вокруг были ее многочисленные сестренки и братишки. Они спрашивали о чем-то, когда девочки готовили домашнее задание, просили поиграть с ними, тайком от мамы приносили для гостьи угощение с кухни, а Нина благодарила и путалась в их именах. Мама Тамары была очень спокойной, ни на кого ни разу не повысила голос, запомнилось, что она пекла необыкновенно вкусные булочки, каждому уделяла время.

У Нины сбылась детская мечта: она вышла замуж, родила четырех дочерей. Старшие – студентки, младшие ходят в школу. Но нет в ее душе спокойствия, не похожа она на маму Тамары даже отдаленно. Та была полноватая энергичная женщина, а Нина за последний год высохла, как ствол старой, отплодоносившей яблони, ходит в храм залечивать душевные шрамы, но, кажется, душа чахнет вместе с телом, не отогревает ее ни молитва, ни церковное пение, ни беседы с батюшкой.