Когда Ангелина зашла в школьную столовую, то первым делом набрала побольше воздуха в легкие и задержала дыхание. Она уже не помнила, когда впервые попробовала эту тактику по отгораживанию от внешнего мира, но она все еще работала, и Ангелина чувствовала себя в безопасности, когда притворялась, что не дышит одним и тем же воздухом с неприятными ей людьми. Для сильнейшего эффекта она решила даже ненадолго закрыть глаза, однако тут же умудрилась столкнуться с пожилым учителем физкультуры.

– Глаза разуй! Может, тогда будешь знать, куда несешься, – рявкнул физрук. Старик выглядел уже довольно дряхло, и не одна Ангелина периодически задумывалась о том, как долго он еще собирается прохаживаться по коридорам и делать колкие замечания всем вокруг.

Ангелина не отреагировала ни на упрек, ни на длинную очередь возле буфета. Она протянула деньги буфетчице и негромко сказала:

– Кофе. Без сахара.

– И все? Посмотри на себя, какая худая, ты так скоро дистрофиком станешь. Возьми еще хоть сосиску в тесте с шоколадкой.

– Только кофе, – повторила та и сделала глубокий вдох, чтобы снова задержать дыхание.

– Мне больно на тебя смотреть! Нет, как хочешь, но шоколадку тебе дам, – не отступала буфетчица, а затем еле слышно добавила: – Бесплатно.

Ангелина бросила бонус за свой больной внешний вид в сумку и поспешила в конец столовой к крайнему столику у стены. Она поставила кофе перед собой и прикрыла лицо рукой, чтобы никто ее не заметил. Однако мысленно проклятая утром математичка все-таки умудрилась сесть напротив. Женщина за пятьдесят с кривыми зубами развела в улыбку неровно накрашенные помадой губы, а затем начала беседу:

– Такая ужасная погода, а я еще зонт дома забыла, представляете?

– Представляю, – кивнула головой Ангелина и сделала глоток невкусного кофе.

– Туфли насквозь промокли, колготки тоже. Чувствую, что завтра заболею. Придется открывать больничный, и кому-то посчастливится выйти на замену. Только вот кто, извиняюсь, сможет нормально провести урок? Между нами, – математичка склонилась поближе к совершенно безразличной Ангелине, – я думаю, что в этой школе слишком много бестолковых преподавателей, вы так не считаете? Но зато какие у них зарплаты! Всего лишь надо уметь плясать перед начальством. В каком же несправедливом мире мы живем.

Ангелина допила кофе и задумалась над услышанными словами.

Мы живем, говорит человек с уверенностью, что это так оно и есть. А ведь на самом деле мы лишь пародируем жизнь. Неважные проблемы, глупые разговоры, лживые улыбки и нескончаемые сплетни – правила, по которым люди якобы живут, правила, которые им до ужаса нравятся. Все так отчаянно жалуются на жизнь, будто не сами выбрали для себя нытье, недовольство, слабость и глупость и решили, что этого им достаточно.

– Вы абсолютно правы, – наконец-то ответила Ангелина и вышла из-за стола. – Мне нужно идти, приятного аппетита.

– Благодарю. Как-нибудь еще поболтаем.

Ни за что, мелькнуло в голове Ангелины, и она покинула столовую быстрым шагом.

По привычке плащ отправился на второй крючок слева, а сапоги разместились возле массивной коричневой тумбочки, что совершенно не вписывалась в маленький коридор со светло-зелеными обоями. Из кухни с широкой улыбкой на лице вышел худощавый, в белом медицинском халате парень двадцати пяти лет с адским гнездом из черных волос на голове и немного сонными глазами. Прищурившись, он бесцеремонно начал разглядывать Ангелину, пока та что-то искала в своей незаменимой огромной сумке из облезлой черной кожи. Пряди как всегда незаплетенных волос спадали на лицо, и это выводило ее из себя.