Совет закончился только через несколько часов, за которые я успел не только перекусить, но и вздремнуть. Когда речь шла обо мне – казалось, это самая тяжелая часть совета, но потом, после предложения о дуэли с дриадой, разгорелись жаркие споры. Тема была действительно больной, дети джины рождались регулярно, и далеко не все были в состоянии убить собственное дитя. Однако законы, установленные Вечной матерью, были строги.

Основная причина их появления была прозрачна и понятна. В раннем возрасте дети, не скованные магическими ограничениями, могли сотворить ужасное, даже не понимая, что именно не так. Уничтожить целый город и себя заодно – было вполне посильной задачей. Ведь небольшому городу не так много и надо для вымирания. Отравленная вода во всех окрестных колодцах. Ядовитый туман, опустившийся летней ночью. Сошедшие с ума домашние животные, начавшие нападать на своих хозяев.

При этом такие природные маги не создавали заклятья – они ими жили, были неразрывной частью. Именно поэтому они так сильно менялись физически. А кроме того они черпали энергию из того, на что воздействовали. Любое живое существо быстро теряло свои силы и умирало за считанные часы. И, возможно, именно такая судьба постигла мать Малуши. Чистая душой женщина, понимая, что скоро погибнет, попросила служанку спасти ребенка, и та сделала что могла. И пусть получилось у нее не очень – Царевна-лягушка выжила.

Из услышанного во время совета мне стало понятно, что рождение джинна было событием хоть и чрезвычайно редким, но все же не являющимся чем-то экстраординарным. Каждый тысячный ребенок двух чистокровных эльфов вполне мог стать джинном. Учитывая продолжительность жизни эльфиек, у них вполне могло быть двадцать, а то и сто детей у каждой, хотя они ограничивались двумя-тремя. Потому что один из тысячи это все же не маленький шанс.

За рождением детей наблюдала специальная организация – Повитухи ночи, в обязанность которых входила не только забота о здоровье роженицы и младенца, но и немедленное убийство ребенка при обнаружении первых же признаков джинна. Такое совмещение двух важнейших функций делало их очень могущественными. И, естественно, подчинялись они все Вечной матери – Митсуне, чей авторитет был непререкаем. Вот только Мал решил внести незначительные коррективы в эти правила.

Эльфы и эльфийки были в ярости. В каждом хоть сколько-нибудь старом роду были джинны. Долгие месяцы ожидания чуда сменялись грустью утраты. И в возмущение на самом-то деле приводило вельмож не то, что Молох хочет разрешить рождение и воспитание джиннов, а то, что они сами не сумели защитить своих детей, братьев и сестер. Горечь осознания, что ситуацию можно было изменить и давно, – не давала признать сам факт возможности такого решения.

Но князь давил. Своим авторитетом. Правом победителя. Старыми долгами. Когда стало понятно, что ему все же удастся протащить через общее голосование закон о деторождении джиннов, часть женщин просто встали и ушли из зала. Как и некоторые крупные вельможи, включая Мункинбора с супругой и детьми. Но теперь я хотя бы понимал, чего он на меня взъелся: я убил его брата.

Такое просто так не прощается, а значит, мне удалось нажить нового врага. Пусть не такого могущественного, как демоны Империи, но находящегося неподалеку и имеющего непосредственное влияние на мою судьбу. Мне досталось хоть небольшое и захудалое, но все же баронство. Нужно будет дружить с соседями или, по крайней мере, заключить мирный договор.

Тяжелые мысли о вещах, находившихся все это время далеко за пределами моих интересов, не давали расслабиться, хотя враждебных взглядов Молох ловил куда больше меня. Но, судя по всему, князь к такому положению вещей давно привык. Более того, он был в своей стихии. Интриги, заговоры, подковерная борьба за места в советах и войсках. Все это было мне в новинку и вызывало отторжение на уровне рефлексов. Попросту тошнило от одной мысли, что вместо того, чтобы сражаться, мне придется сидеть с утра до ночи и разбираться с кучей бумаг.