– А там тоже смеются и хлопают? – спрашивает Девятнадцатый, всё ещё улыбаясь.

Сорок Седьмой давно подметил, что чем более кто-то из них страдает во сне, тем более весёлым и радостным старается быть в остальное время.

– Нет. В основном там кричат, что-то пьют, и лица у них не очень довольные. Хотя они иногда радостно вскакивают и поднимают вверх руки. Чудаки.

– Значит, это выглядит примерно вот так, – хитрым голосом говорит Восемьдесят Первый, затем подпрыгивает, вскидывает руки вверх и кричит во всё горло. – А!А!А!

– А-А-А-А! – присоединяются к нему голоса остальных, а потом и их руки.

Через мгновение распахивается входная дверь, и на пороге появляется Канос. Все замолкают, и лишь Восемьдесят Первый, стоящий к двери спиной, продолжает истошно орать. Канос заходит в комнату и кладёт ему руку на плечо.

Тот оборачивается и застывает с открытым ртом.

– Что же это вас так развеселило? – спрашивает служитель с деланной улыбкой. Руки он засунул в карманы.

– Мы просто пытались представить, что же такое цирк, – отвечает за всех Сорок Седьмой. – Наставник Лейен обещал нам, что завтра мы увидим цирковое представление.

– Что, и впрямь обещал?

Дети кивают.

– Тогда вы действительно кричали не зря, – теперь улыбка напоминает оскал. – А знаете почему? Во второй половине представления по арене ходят огромные полосатые кошки. Их называют тиграми. У них жёлтые глаза, сильное тело и огромные острые зубы.

– Ой, – говорит кто-то из детей.

– Их зубы настолько острые, – продолжает Канос, делая шаг вперёд, – что, если они набросятся на вас, то смогут перекусить в одно мгновение. Смотрите, вот так.

Он резко наклоняется вперёд и громко щёлкает зубами. От этого звука дети вздрагивают, а кто-то даже начинает плакать. Канос довольно потирает руки.

– Ну что, теперь вам весело? – спрашивает он.

Сорок Седьмой открывает было рот, чтобы ответить, но в этот момент в комнате появляется Лейен.

– Что здесь происходит? – он внимательно смотрит на Каноса, потом обводит взглядом детей.

– Да вот, рассказывал ринам о цирке, – говорит служитель.

Сейчас его лицо – само добродушие.

– В этом нет необходимости – они всё увидят сами. Вы можете быть свободны.

Канос кивает и быстро скрывается за дверью.

Воцаряется тишина. Лейен смотрит на детей, они на него. С минуту никто не произносит ни слова.

– Что ж, – прерывает молчание наставник. – Все готовы? Тогда пройдемте в зал.

Ночь медленно опускается на Дом, неукротимо завлекая его в свои объятья. Темнота вынуждает служителей всех блоков зажигать в коридорах факелы, а в комнатах – свечи, но снаружи дом всё равно кажется холодным и пустым склепом. Хотя это только наше ощущение, какая-то часть обитателей здания всегда бодрствует, отчего дом вечно наполнен светом и голосами.

В блоке 2Б сейчас тихо. Рины всё ещё смотрят свои сны, что-то бормоча под нос, а наставник Лейен, сохраняя присущее ему невозмутимое выражение лица, стоит у стены и прислушивается к их голосам. Служитель Тио сидит в комнате современности, наблюдая за появляющимися перед его глазами обрывками нашей жизни – этакий голографический интернет. Служитель Канос на своей кровати листает журнал с красочными фотографиями новейших моделей автомобилей. При этом он облизывает губы, а в его глазах горит вожделение.

Мы же на время оставляем блок и поднимаемся наверх, в центральную башню.

Настоятельница сидит за столом, подпирая голову руками, и с грустью смотрит на лежащую перед ней фотографию. На ней запечатлена молодая женщина с младенцем на руках. Ребёнок мирно спит, и на его нежных алых губках застыла трогательная улыбка. Глаза женщины излучают бесконечную любовь к этому милому, беззащитному созданию, сладко спящему в её объятьях. Кажется, вся фотография наполнена теплом и добротой, на какую только возможно материнское сердце.