Я наплевал?

Становится нечем дышать.

Марина сама отстранилась от меня, переехала в собственную спальную комнату, живет своей жизнью. Спит с кем придется, где придется. Дочь говорила, что пару раз видела чужих дядей у нас дома, когда я уезжал в командировки. Мать объясняла ей, что это чистильщик бассейна, сантехник. И шестилетняя Оленька верила… а потом рассказывала мне.

- Ты – стервятник и я не хочу, чтобы моя дочь воспитывалась в твоем доме. Я сдал анализы и подал в суд на установление отцовства, - сообщает Айвазов, пронизывая меня взглядом темных глаз.

- Какого ляда? – беру из рук мужчины бумагу, смотрю.

Тест отцовства подтвержден.

Хмыкаю.

- Чего ты хочешь? Чертов шантажист. Денег?

- Деньги не помешают, у меня сейчас тяжелый период. Мне нужен спонсор для моего спортивного клуба. Меня строительная компания обманула, сбежав с деньгами.

- С этого бы и начинал! Предоставь проект, бизнес план, смету… и забери заявление из суда. Понял?

- Понял. Могу с дочерью видеться?

- Нет. Оля – моя дочь.

Спустя сутки после неприятного разговора, я получил результаты теста ДНК и узнал, что точно не являюсь отцом собственной дочери.

После чего поднялся к Марине и заявил ей, что мы разводимся и я отсужу у нее всё, что когда-то принадлежало ее отцу. Из мести, чтобы наказать за предательство.

А жена повела себя странно. Долго плакала и валила вину на клинику, где ей провели инсеминацию.

Мне безумно хотелось верить, что Маришка меня не предавала, любила и я начал дело против клиники.

Факты подмены действительно подтвердились и виновной назначили одну врачиху, ведь к моменту разбирательства женщина была уже на небесах.

Оставалось только запить горе коньяком и жить дальше.

Только теперь неясно как жить-то.

От Айвазова я откупился, Ольгу оставил себе. Только теперь всё по-другому. Когда смотрю в детские глаза, вижу в них не себя, а ее биологического отца.

На душе так плохо, что в один из дней заезжаю к бывшей и единственной любовнице.

Мне надо с кем-то поделиться своим горем, выплакаться в жилетку.

Подъезжаю к новостройке. Паркую авто на пустынной парковке, направляюсь к подъезду, где живет Маргарита Озерова…

Лифт почему-то не работает и приходится ползти по лестнице на двенадцатый этаж.

Звоню в металлическую дверь довольно долго.

Слышу бегущие шаги, шебуршание за дверью, звонкий детский голосок:

- Кто?..

- Знакомый вашей мамы, - отвечаю невпопад.

- Нам нельзя открывать чужим!

- Я не чужой, свой.

- Тебя нет в списке своих, - лепечет девчонка.

- Мама дома? – теряю надежду.

- Дома, - слышу уставший женский голос из-за спины.

Нервно сглатываю ком в горле, оборачиваюсь.

- Здравствуй, Рита… - осматриваю по-прежнему тонкую фигурку мамы двух дочерей.

- Здравствуйте, Герман… - молодая женщина снимает с головы шапку, мотает копной светлых блестящих волос.

Молчим, смотрим друг на друга.

- Подержи… те, - Рита протягивает мне два пакета с продуктами. Беру машинально. Она же выуживает из кармана ключи.

- Не спросишь зачем я пришел?

- И так понятно, плохо тебе…

- Новости видела?

- Да.

- Это была ошибка, - говорю безэмоционально.

- Ошибка? – вскидывается Рита, и нервно произносит: - а я думаю, это была жестокая месть.

- Что? – прихожу в оцепенение. Не понимаю, почему Рита так бурно реагирует на чужую ситуацию, которая ее совсем не касается. Тем более не понимаю, как она может так говорить, ведь по правилам этики, она как врач не имеет права осуждать действия других медиков.

- Она узнала свой диагноз и мстила всем вокруг! – судорожно выдыхает Рита и в ее глазах стоят слезы.

- Что ты? – ставлю пакеты на пол, разворачиваю к себе девушку, смотрю в ее зеленые глаза, блестящие от слез.