В ноябре Матецкая обратилась с просьбой:

– Верочка, я в воскресенье праздную день рождения. Не поможешь накрыть стол? Разумеется, ты приглашена.

Квартира Аллы оказалась под стать хозяйке: строгая, обставленная со вкусом. Детали тёмного дерева контрастировали со светлыми стенами, кремовой обивкой мягкой мебели и коврами тех же оттенков. В сервировке блюд Матецкая была столь же тщательна: всё, что не вписывалось в цветовую гамму, посыпалось тёртым сыром или заливалось сливочным соусом, а сверху украшалось маслинами.

Вера натирала полотенцем белые тарелки из тонкого фарфора, расправляла складки ажурной скатерти. Прикосновения к изящным предметам нежданно оживили детские воспоминания, будто они затаились в кончиках пальцев, развернули картины вечерних чаепитий на Ялтинской даче или праздничных застолий в квартире на Мойке.

Доставая бокалы из серванта, Вера не удержалась и погладила его округлую полированную поверхность.

– Как сменишь свою комнату на квартиру, познакомлю тебя с мастером-краснодеревщиком. – Алла заметила её восторг. – Изумительные вещи творит. Восстанавливает антиквариат и по его образцам мебель делает.

– Своя квартира, скажешь тоже! – Вера восприняла слова Матецкой как шутку. – Мне комната после подвала за счастье.

– А ты не скромничай, будь смелее в желаниях. Не чудо загадываешь.

За час до прихода гостей Вера побежала домой приводить себя в порядок. Освежилась под душем и надела платье в горошек, купленное ещё до рождения Нади. Наскоро заколола волосы. Подошла к зеркалу: вид скромный, но вполне приличный. Представила себя в этом тёмном наряде среди кремовых тонов квартиры Аллы. Да, для бедной родственницы, которую позвали помочь обслужить гостей, выглядит она неплохо.

Бабушка никогда бы не позволила себе даже перед близкими показаться небрежно одетой, не говоря уже о том, чтобы гости спутали её с прислугой.

Вера достала из глубин шкафа чехлы с нарядами, что дарил Исгар и шила портниха Анетты. После расставания с демоном Вера считала, что больше не имеет права быть красивой. Ни к чему изображать благополучие в этой сиротской жизни.

«Кому и что я пытаюсь доказать? Ему нет и не было до меня дела».

В первом чехле оказалось шёлковое платье с расцветкой павлиньего хвоста, которое Вера надевала в Ялтинский ресторан. Она поскорее запаковала его: один вид вызывал боль.

В следующем, золотисто-коричневом, тоже из подаренных Исгаром, так и не довелось нигде показаться – оно не тянуло за собой воспоминания.

Вера тщательно причесалась и подкрасилась. В итоге явилась, когда гости уже расселись за столом.

Алла не сразу узнала соседку в стоящей на пороге моднице.

– Ты умеешь удивить! – Снисхождение в свечении Матецкой сменялось уважением. Матецкая признала в няньке дочери равную себе.

Мужская половина гостей оживилась при появлении эффектной незнакомки. Вера отметила, что никого не смутила её хромота: на лицах не отразилась жалость или разочарование.

В доме Матецкой не говорили ни о работе, ни о планах пятилетки, ни о строительстве коммунизма. Вместо этого читали стихи, пели романсы и рассказывали забавные и остроумные истории. Поднимали бокалы за красоту, обаяние и таланты хозяйки. Пили в меру и только вино, что отнюдь не мешало непринуждённому веселью. Если бы Вера могла забыть, в какой стране и в какое время она живёт, то поверила бы, что оказалась в бабушкином мире, каким бы он был, не случись революции.

«Я ведь сама грезила в юности, в казахской колонии, о красивом доме, о большой семье, о приёме гостей. Может, и выдержала испытания только благодаря этому стремлению. Когда я забыла о той мечте? В войну, когда выживание стало единственной целью? После ранения в госпитале я уже понимала, что моих родных больше нет. Тогда я хваталась за любую возможность, чтобы вернуться на фронт, а не сгинуть в захолустье тыла. С Павлом я была готова жить и в деревне, но Исгар всё разрушил».