Его провели в огромный кабинет. За столом сидел государственный секретарь Адам Боллинджер. Одно из почетных мест перед ним занимал высокий грузный негр лет шестидесяти. При появлении Соренсона он сразу повернулся и поздоровался с ним. Это был Нокс Тэлбот, директор ЦРУ, человек редкого ума, сколотивший огромные деньги в жестоком мире торговли и арбитража, бывший старший офицер разведки во время Вьетнамской войны. Соренсону нравился Тэлбот, который скрывал свой блестящий ум, подшучивая над собой и простодушно пяля глаза. А вот Боллинджер казался начальнику К.О. загадкой. Соренсон не отрицал политической проницательности госсекретаря, знал его международную репутацию, но чувствовал в нем фальшь, и это беспокоило его. Все, что говорил Боллинджер, было хорошо продумано, просчитано, лишено эмоциональной окраски. Этот человек с широкой улыбкой и обаятельный представлялся холодным и бесчувственным.

– Доброе утро, Уэс, – сказал Боллинджер, и искусственная улыбка быстро исчезла с тонких туб. Это было очень важное совещание, так зачем же тратить время на любезности. Он хотел, чтобы это поняли и его подчиненные.

– Привет, главный шпион, – улыбнулся Нокс Тэлбот. – Кажется, нам, неофитам, понадобилось подкрепление.

– В нашей повестке дня нет ничего забавного, Нокс, – оторвавшись от разложенных на столе бумаг, заметил госсекретарь и холодно посмотрел на Тэлбота.

– Но нет особого повода и для напряжения, Адам, – возразил директор ЦРУ. – Наши проблемы, возможно, необъятны, но многие из них можно разрешить, щелкнув пальцами.

– Это несерьезно.

– Считайте, как хотите, но я заявляю: многое из того, что мы получили в результате операции «Шмель», действительно несерьезно.

– Присоединяйтесь, Уэсли, – обратился Боллинджер к Соренсону, и тот сел справа от Тэлбота. – Не стану отрицать, – продолжал госсекретарь, – что список, представленный старшим офицером Лэтемом, поражает воображение, притом следует принимать во внимание, кем он представлен. Скажите, Нокс, есть ли в ЦРУ более опытный тайный агент, чем Гарри Лэтем?

– Насколько я знаю, нет, – ответил директор ЦРУ, – но нельзя исключить, что ему подсунули дезинформацию.

– Это заставляет предполагать, что руководство нео засветило его.

– Мне нечего не известно об этом, – сказал Тэлбот.

– Так оно и есть, – убежденно произнес Соренсон.

– Что?

– Я разговаривал с братом Гарри; это один из моих людей. Он узнал об этом от одной женщины в Париже, вдовы человека, который работал с Гарри в Восточном Берлине. Нео имели полную информацию о Шмеле. Имя, задание, даже время, отведенное на выполнение задания, – от двух лет, в глубокой конспирации.

– Этого не может быть! – воскликнул Нокс Тэлбот, подавшись вперед всем своим грузным телом и глядя на Соренсона горящими черными глазами. – Эта информация настолько засекречена, что ее невозможно раскопать.

– Проверь свои компьютеры «АА-ноль».

– В них невозможно проникнуть!

– Нет, Нокс. У тебя в твоем засекреченном курятнике завелась лиса.

– Я тебе не верю.

– Я назвал факт и источник, что еще тебе надо?

– Кто же, черт побери, сумел?

– Сколько человек работают с «АА-ноль»?

– Пять, с дублерами, каждый проверен с момента рождения. Каждый – «беленький», без единого пятнышка, и хотя я, конечно, противник такого термина, но в данном случае полностью с этим согласен. Видит бог, это самые настоящие умы в области высоких технологий!

– На одном из них пятно, Нокс. Один из них проник сквозь твои непроницаемые сети.

– Я установлю за ними непрерывное наблюдение.

– Вы сделаете больше, господин директор, – сказал Адам Боллинджер. – Вы установите наблюдение за каждым из списка Гарри Лэтема.