Когда "Дэби" начала полет в обычном режиме, Шетон Ог показал Сергею маленькую желтую звездочку, слева, почти у самой левой кромки экрана и коротко сказал:

– Смотри, это – твое светило. Ты оттуда.

Сердце парня сжалось. Никогда еще он не видел Солнце таким  неприметным, похожем скорее на искорку. Не подскажи Шетон, сам он никогда бы не угадал в чужом рисунке созвездий свою родную звезду.

 Почти одновременно он прикинул и скорость, с какой летела "ДэБи", если за неделю успела покрыть такое расстояние. Цифра получалась неправдоподобно большая. Поражала и мягкость полета. Сильные, но весьма терпимые перегрузки ощущались только дважды. Теперь новенькая красавица, своя родная "Блюстар", которой лишь недавно так гордился, начинала, как ни стыдно, казаться просто тщательно убранной колымагой, по сравнению с "ДеБи" – старушкой, если верить Шетону.

А посадку Сергей самым стыдобным образом проспал. Специально будить его не стали, а сам он, хоть и почувствовал изменения режима полета, но толком так и не проснулся. Разбудил его бьющий в глаза свет из иллюминатора, так и хотелось сказать – солнечный. Стояла абсолютная тишина. Двигатели молчали. Едва он успел встать и одеться, как в дверь заглянул веселый Лоннед.

– Прибыли, Накаста,– и добавил, хитро улыбаясь, – я связывался с Даярдой. А ты и впрямь, видимо, везучий. Я застал "Аргон". Они только что прилетели из очередной экспедиции. Даже медконтроль еще не прошли.

Сергей и не предполагал, что умеет так широко улыбаться.

– Вы сообщили Аринде, что я здесь?

– Еще чего! – так же, хитро улыбаясь, прищурился Лоннед. – Раньше времени! Мы просто-напросто пригласили ее в гости. Мы по ней тоже соскучились. Зенднор обещал отпустить, так что жди.

– А когда? – в глазах Сергей загорелся восторг.

– Как будет попутный корабль. Мы здесь будем стоять достаточно долго. Льюс решил перебрать планетарные двигатели. Что-то ему не понравилось при посадке. Он провозится с ними дней десять как минимум.

– А давайте я помогу, – предложил Сергей, – я, конечно, в ваших двигателях не разбираюсь, но я все же бортинженер. В подсобные-то рабочие сгожусь.

Первые два дня Сергей, действительно, абсолютно ничего не понимал. Протирал от старой смазки странные детали и в полглаза косился на Льюс Дана. Вот когда сказывалось явное преимущество в количестве рабочих конечностей. Но иногда и четырех сразу не хватало, и тогда Льюс звал Сергея что-нибудь подержать и терпеливо отвечал на его многочисленные вопросы. И постепенно парень начал кое-что понимать, разбираться  в названиях деталей и уже не путался, подавая инструменты. Он уже не шарахался от протянутой конечности  и почти смирился с его зеленым видом. Техника сблизила их. И однажды за обедом Лоннед, постоянно с момента посадки где-то пропадающий, сказал Сергею:

– А Льюс тебя хвалит. Говорит, что у нашего пассажира в голове что-то есть. Можешь потихонечку начинать гордиться. Это значит, что он тебя признал, как механика, по крайней мере.

Время шло, а Аринда не появлялась. Пока Сергей работал с Льюсом, он еще как-то забывался, но в свободное время тосковал до такой степени, что даже всегда спокойный и неразговорчивый Льюс Дан начал довольно отчетливо мурлыкать себе под нос, но так, чтоб Сергей обязательно слышал:

– Любовь опасней метеорита и зимних вьюг, и зимних вьюг…

Сергея это злило, но из депрессии выводило надежно. Тем более что навязчивая мелодия сама собой начинала звучать в его голове: Любовь опасней метеорита и зимних вьюг, и зимних вьюг…

С двигателями они разобрались за восемь дней, и теперь Льюс поволок Сергея в ангар, забитый всевозможной техникой, начиная от десантного бота, на сей раз похожего на тяжелый самолет с вертикальным взлетом, по крайней мере, отдаленно напоминающий таковую земную конструкцию: мягко обрисованный равнобедренный треугольник с крыльями, почти полностью слитыми с корпусом. Было здесь и что-то вертолетообразное с яйцевидным корпусом. И средство для наземного (вот привычка осталась!) передвижения, как надувная лодка, по первому сравнению, с ветрозащитным стеклом впереди, с низким овальными бортиками и четырьмя сиденьями. Корпус, конечно, выполнен не из резины, а из легкого золотистого металла. Штука довольно быстрая, по крайней мере, Лоннед на ней исчезал из виду довольно скоро. Гравитационная подушка поднимала суденышко над черными плитами космодрома.