Оба они смотрели теперь с жалостью, как на неизлечимо больного, как на убогого, ущербного, выбывшего из строя. И в их глазах, нейтрально-серых в случае Горохова или сине-зелёных в случае Маши Колывановой, угадывалось сострадание высшего порядка: железный, непотопляемый босс не просто временно захворал, а – сломался капитально, был – да весь вышел, кончился, выдохся, а ведь давно предупреждали, намекали, аккуратно рекомендовали отдохнуть, а кто ещё порекомендует боссу, у которого нет жены и семьи, который так и не понял на пороге полтинника, что плоть его подвержена распаду и тлену.

Конец ознакомительного фрагмента.