Виктор с удовлетворением отметил, что в Древнем Китае подобную игру с ногой сочли бы чрезвычайно интимной. Для китайцев обнаженная ступня была эротичнее обнаженных гениталий. Ему лестно было представить необузданную мощь своей страсти в другое время и в другом месте. В памяти всплыли строки из «Мальтийского еврея»: «Ты совершил прелюбодеяние, но это было в другой стране. К тому же девка умерла»{33}. В прошлом он был соблазнителем, который основывал свои победы на принципах утилитаризма в погоне за суммарным увеличением общего наслаждения, но после встречи с Анной хранил невиданную прежде верность. Не обладая физической привлекательностью, он соблазнял женщин своим умом. Чем уродливее и знаменитее он становился, тем приметнее делался разительный контраст между инструментом соблазнения (его речами) и инструментом наслаждения (его телом). Привычная схема новых любовных побед подчеркивала этот аспект проблемы психофизической связи между душой и телом больше, чем близкие отношения, поэтому Виктор решил, что пришло время обзавестись живой девкой в этой стране. Самым сложным было не путать физическое отсутствие с психологическим.

На террасу вернулась Анна с двумя стаканами апельсинового сока, вручила один Виктору.

– О чем задумался?

– О возможности сохранить личность при переносе в другое тело, – соврал Виктор.

– Ну вот ты целовал бы мне ноги, если бы я выглядела как канадский лесоруб?

– Да, если бы знал, что в его теле – ты, – благородно ответил Виктор.

– Даже в ботинках с металлическими носками?

– Совершенно верно.

Они обменялись улыбками. Виктор отпил апельсинового сока и спросил:

– Как вы съездили с Элинор?

– По дороге домой я решила, что каждый из гостей, приглашенных сегодня к ужину, так или иначе дурно отзовется обо всех остальных. Ты наверняка полагаешь, что с моей стороны это очень примитивно и по-американски, но я не могу понять, зачем проводить вечер с теми, кого ты весь день оскорблял.

– Чтобы было чем оскорбить их на следующий день.

– Ах, ну конечно же, – вздохнула Анна. – Завтра уже будет другой день{34}. Все будет иначе, но точно так же.

Виктор встревоженно посмотрел на нее:

– Вы всю дорогу измывались друг над другом или только надо мной и Дэвидом?

– Не то и не другое. Но, судя по тому, как оскорбились все остальные, я поняла, что нам предстоит разбиться на мелкие группы, чтобы каждый смог оскорбить каждого.

– Так ведь в этом же и заключается вся прелесть ситуации: нужно дурно отзываться обо всех, кроме собеседника, чтобы он проникся своим привилегированным положением.

– По-моему, как минимум в одном случае это правило не сработало, и оскорбленными остались все без исключения.

– А ты не хочешь проверить свою теорию и дурно отозваться о ком-нибудь из гостей?

– Что ж, если ты настаиваешь… – рассмеялась Анна. – Николас Пратт – законченный мудак.

– Ну, это объяснимо. Он хотел сделать карьеру политика, но его поймали на том, что тогда считалось супружеской изменой, а теперь называется открытым браком. Интрижки обычно заводят после того, как получают министерский портфель, а Николас ухитрился вляпаться в скандал как раз во время предвыборной кампании, баллотируясь от лейбористов в традиционно лейбористском округе.

– Какой одаренный мальчик, – сказала Анна. – А за что именно его изгнали из рая?

– За то, что жена застукала его в постели с двумя красотками и не встала на его защиту.

– Видно, ей места не осталось. Но ты прав: он очень неудачно выбрал время. В наши дни он вещал бы с телеэкрана, что групповой секс очень раскрепощает.

Виктор сложил ладони домиком и с напускным изумлением произнес: