Вышли из Кремля через Никольские ворота. И здесь ужас поругания. Расстреляна большая икона Николая Чудотворца.

Всем было так тягостно, что слова не шли на ум. По пути к экипажам епископ Нестор попросил Тихона:

– Владыка, как вернемся – дайте мне слово. Все это надо запечатлеть: да ведают потомки православных.

Единого мнения о расстреле Кремля все-таки на Соборе не было. Граф Олсуфьев разрушения назвал случайными.

Епископ Нестор, наоборот, говорил о намеренном расстреле.

– Все это богохуление. Прицельно стреляли по иконе Казанской Богоматери на Троицких воротах, прицельно – по иконе Николая Чудотворца… Осквернение святынь большевиками совершено по обдуманному плану! – заключил свою речь Нестор.

Олсуфьев возразил:

– Расстрел Кремля начали юнкера.

– Зачем вы так?

– Ради истины. В храмы Чудова монастыря залетали снаряды юнкеров. Но крест с одного из куполов Василия Блаженного большевики сбили из-за пустого озорства. Как бы там ни было, я предлагаю немедленно издать книгу «Расстрел Московского Кремля». И обязательно с иллюстрациями.

Собор поддержал предложение Нестора, а потом и профессора Булгакова: «Осудить перед лицом народа выступление большевиков и поругание ими святынь Кремля».

В тот же день другая депутация Собора была на приеме у комиссара Москвы солдата Муралова. Открыть Кремль для избрания патриарха товарищ Муралов не разрешил. Позволил, однако, вынести из Успенского собора чудотворную икону Владимирской Божией Матери, на один день и тайно.

– Чтоб никаких крестных ходов, а то еще демонстрацию мне устроите!

«Страшитесь отступлений от веры как начала всех зол» – сию мудрость добыл жизнью в пустыне Антоний, названный Великим. Увы! Не бывало таких времен, чтобы человек не отступал от Бога, от Его заповедей, от истины, не отрекался бы жизнью своей от канонов и преданий святых отцов.

Но вот чудо! Рухнуло государство, вместо Временного правительства в Россию пришла «временная» жизнь, и в этой же пустыне, сожженной огнем человеческих игрищ с сатаной, поднимался росток непорочной православной веры. Веры не по надобности, не ради выгоды и оглядки на других, но выстраданной, сбереженной из последних сил. Впрочем, страдания были впереди, а пока Господь даровал России патриарха, и члены Собора, полагаясь на волю Всевышнего, 4 ноября дружно поехали в Новый Иерусалим, где патриарх Никон воспроизвел иерусалимские христианские святыни. Эта икона на холмах, на лугах, на реках казалась теперь чудотворною.

Патриарх, вчера еще чуждый для многих, становился единственной надеждой на спасение самого имени «Россия», «русские». Все поняли наконец: патриарх нужен не ради правильного церковного канона и не ради украшения торжественных богослужений, но ради жизни здесь, на равнинах России, на всех ее просторах от края до края. Ради жизни.

В храме Христа Спасителя, вмещавшем двенадцать тысяч богомольцев, было тесно. Служили митрополиты Киевский Владимир, Петербургский Вениамин, девять архиепископов, два протопресвитера, три митрофорных протоиерея, шесть архимандритов, иереи собора.

Действо, которого так все ждали, началось после чтения часов. Митрополит Владимир вошел в алтарь, встал у приготовленного столика, и секретарь Собора Василий Шеин на блюде поднес ему три полоски белой бумаги в одну восьмую доли листа, с синими печатями Собора. Владыка вписал имена трех кандидатов, и записки были представлены свидетелям: служившим в тот день архиереям и выбранным Собором трем клирикам и трем мирянам.

После освидетельствования Владимир свернул записки в трубочки, перегнул, на каждую надел резиновое кольцо, опустил в ковчежец. Ковчежец закрыл, перевязал тесьмой, запечатал сургучом.