– Народ, – покачал головой Тихон. – Какое благодатное слово, а стало равнозначно чуме…

– Таковы вожди. Как не очуметь!

– Это наша паства.

Вернувшись из Лихова переулка на свое Троицкое подворье, святейший, отказавшись от обеда, сел просматривать подборку вырезок. Шеин был прав. Действовали большевики по-разбойничьи.

Наложили арест на золотой фонд Румынии, который хранился в Москве. А это – двенадцать миллиардов полновесных довоенных рублей.

Перешли в собственность «народа» капиталы семейства Романовых, хранившиеся в банках России, – двадцать четыре миллиона золотом. Правда, основные свои капиталы цари и их высочества предпочитали держать в Англии. Эти русские деньги, видимо, потеряны для русских навсегда.

Изумлял декрет, по которому новая власть объявляла пятилетнюю государственную монополию на издание сочинений отечественных беллетристов. В списке значилось пятьдесят шесть имен.

Уже введена монополия на торговлю золотом и готовится национализация внешней торговли… В статье из газеты «Утро России» красным карандашом были подчеркнуты слова из речи адвоката Измайлова о большевиках: «Мне ненавистна ваша власть. Я не верю, чтобы вы могли дать счастье не только Европе, как вы заявляете, но и России. Однако вашу борьбу с сепаратизмом, с Керенским – я приветствую, ибо Керенский – это чахотка русской жизни, которая бы удушила страну. Большевистская же власть – спасительный тиф. Ведь после тифа, если он не смертелен, организм крепнет».

Тиф. Перед глазами встало лицо батюшки Ивана Кочурова.

– Это же хуже девятого января, – вырвалось у святейшего. – Выхвачен из толпы и замучен.

Вошел келейник Яков:

– Преосвященный Нестор пришел.

– Господи, уже темно. Только и ходить по Москве! – Тихон поднялся, поспешил навстречу епископу Камчатскому.

– Я с просьбой, святейший! – Нестор виновато развел руками. – Помните преосвященного Антонина?

– Грановского? Как не помнить! Я с ним в Холме служил. Где он?

– В Богоявленском монастыре, в центре Москвы, на Никольской… Святейший, но в каком он состоянии, Боже мой! Изможденный, худой как щепка… Нижняя рубаха, видимо, годами не менялась, как черное смолье. Воздух в келии жуткий… На столе черепки, объедки… Ужасно, святейший! Ужасно… Его в больницу нужно поместить.

– Спасибо. – Тихон поклонился Нестору. – Вот грехи! Я уже третий год в Москве, а об Антонине ничего не знал. Самое печальное – ни разу, наверное, не вспомнил за делами-то бесконечными. Пойдемте в кабинет.

Достал из бюро несколько связок керенок, все еще бывших в обороте.

– Прибавьте к своим, устройте в хорошую больницу. – И приказал подать владыке лошадей.

Оставшись один, достал лист бумаги, открыл чернильницу, посмотрел на кончик пера, на календарь. Яков нарочно перелистнул, не дождавшись утра.

Завтра – 19 января – день рождения, день Макария Великого, проведшего в мертвой для мира пустыни шестьдесят лет…

– А мы вот в миру как в меду. Горьковат, правда, медок, а мир подобен льву-людоеду…

Написал в углу чистого листа: «Да избавит нас Господь от настоящего века лукавого». Открыл Послание к Галатам, сверил, поставил в скобках: «(Гал. 1, 4)».

Голова была ясная, но сердце торопилось, и рука по бумаге побежала быстро, ибо слова являлись сами собой.

«Тяжкое время переживает ныне Святая Православная Церковь Христова в Русской земле: гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово, и вместо любви христианской всюду сеют семена злобы, ненависти и братоубийственной брани.

Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем не повинных и даже на одре болезни лежащих людей, виновных только разве в том, что честно исполняли свой долг перед Родиной, что все силы свои полагали на служение благу народному. И все это совершается не только под покровом ночной темноты, но и въявь, при дневном свете, с неслыханною доселе дерзостью и беспощадной жестокостью, без всякого суда и с попранием всякого права и законности – совершается в наши дни во всех почти городах и весях нашей Отчизны: и в столицах, и на отдаленных окраинах (в Петрограде, в Москве, Иркуртске, Севастополе и др.)».