– Этого, который с переломами – на аутопсию, переставьте вон туда, в начало очереди.

Спокойно заполняя протокол передачи тела на обследование, санитар с интересом смотрел на второй раскрытый мешок. На коже второго совершенно отчётливо виднелись многочисленные, довольно странные следы, чем-то напоминающие следы уколов, но настолько мелкие, что больше напоминало… вспомнив, как в детстве поранился каменной ватой, он боязливо поёжился. Странно, в протоколе не отмечено.

– У этого вся кожа мелко иссечена. Почему в протоколе ничего об этом нет?

– Послушай, дружище, наше дело доставить их сюда как можно скорее. Мы свою работу выполнили, пиши, что хочешь. Номера на бирках совпадают?

– Совпадают… даже записки нет от коронера. Ладно, ребята, спасибо, я сообщу судебному патологоанатому, пусть разбирается. Хорошего уикенда!

– И тебе неслабого, бывай!

Водитель и второй парамедик живенько двинули по своим делам, пока этот тип снова что-нибудь не начал спрашивать, и так четверть часа не отпускал от себя и от этих странных жмуриков. Санитар перевернул листок протокола, может тут написано, а то совсем путаница выходит. Ага, конечно, вот и оно: многочисленные… так, это ясно… мхм… вот, теперь сходится. Он сверил номер. Ну что за раззявы, совсем работать разучились! Номера неправильно переписали! Не переворачивая страницу второго протокола, он поменял бирки местами, оставил один протокол на трупе, оставленном для вскрытия, взялся за ручки стола, на котором лежал второй и скорым шагом покатил его в хранилище, радостно насвистывая какой-то нехитрый мотивчик, довольный своей сообразительностью, предвкушая наслаждение предстоящими вечерними удовольствиями. По-быстрому задвинув тело в камеру, и захлопнув дверцу, он почти бегом поспешил в раздевалку, всего на пару секунд разминувшись с патологоанатомом, который зашёл в хранилище мрачнее тучи, держа в руке протокол. Кто-то подсунул ему не то тело, похоже. Явно не соответствует описанию. Не найдя нужного номера в реестре хранилища, он с досадой вернулся к себе. До конца рабочего дня оставалось ещё часа два, времени достаточно. Пусть сами разбираются, кто у них там что не так заполнил. У него есть тело, номера совпадают, можно работать. Приготовив камеру и диктофон, он открыл свёрток с инструментами. «…Белый мужчина, возраст примерно тридцать пять лет, многочисленные переломы костей, множественные разрывы мягких тканей, внешние признаки нанесения телесных повреждений отсутствуют, вероятная причина смерти – обширная кровопотеря и остановка дыхания вследствие болевого шока…»

…Скрип двери вернул его. Быстрые шаги. Чьи-то голоса, один из них громкий, уверенный, властный. Приближаются… Только в этот момент он понял, что может слышать. Снова надежда заполнила все мысли, дикое, необузданное желание вернуться к жизни.

– Значит, будем открывать все подряд и смотреть! Знаете, чем это пахнет?! Полагаю, что догадываетесь!

– Да, конечно, понимаю, сэр. Мы намерены провести внутреннее расследование, этот случай первый за всё время. Уверяю вас, что…

– Довольно объяснений! Начинайте немедленно! Результаты его вскрытия должны быть представлены сегодня же! Если вы не умудрились вовсе его кремировать!

Вокруг шумно открывались и захлопывались дверцы камер, громыхали полозья, громко назывались номера. Слух радовался каждому звуку, пробуждая воспоминания, ассоциации, подстёгивая медлительный ещё разум. Сам он пытался сообразить, что успеет сделать, сколько ему осталось. Искали его, он не сомневался.

– Четыре-девять-три-ноль-один-семь!

– Стоп! Этот! Перекладывайте!