Пока король выигрывал этот раунд борьбы, но попытки лифляндских баронов умилостивить короля и смягчить условия редукции ещё продолжались. Новая такая попытка выдвинула в первые ряды борьбы не известного до сих пор барона Й.Р.Паткуля.

Рассматривая вопрос о редукции в исторической перспективе, следует упомянуть о том, что она, затронув в первую очередь интересы высшего слоя дворянства, была тесно увязана с абсолютистским курсом короля Карла XI. Во времена регентства при несовершеннолетнем Карле XI высшее дворянство Швеции стало пользоваться почти неограниченной властью. В этом смысле шведская элита общества действовала вполне ортодоксально и ничем не отличалась от высшей аристократии в других странах. Как только они чувствовали слабость человека на троне, они тут же пытались прибрать часть его полномочий к себе. И в России бояре пытались ограничить власть Ивана IV, а дворяне своими «кондициями» – полномочия императрицы Анны Иоанновны.

Карл XI, достигнув совершеннолетия, взял курс на восстановление утраченной власти. В этом вопросе он нашёл поддержку у своих крестьян, купечества и духовенства, выступавших застрельщиками при осуществлении королевской редукционной программы. Редукцию Карл XI, кроме намерения пополнить опустевшую казну, попутно использовал и как инструмент для укрепления королевский власти.

Лифляндия была крепостнической провинцией, но в самой Швеции крепостничество было давно отменено, поэтому попытки некоторых шведских дворян перенести на родную почву опыт бесцеремонного и подчас жестокого обращения лифляндских баронов и рыцарей со своими крестьянами отрицательно сказывались на настроениях шведских низов метрополии. Они усматривали в этом ущемление своих пусть и ограниченных прав. «Подлые» слои шведского населения видели в баронах и рыцарях своих врагов, и короли умело пользовались этими настроениями в своих интересах.

В некотором историческом смысле редукция в Лифляндии носила прогрессивный характер, подрывая там устои феодализма. Для каждого же отдельно взятого помещика, рыцаря и барона она являлась величайшей несправедливостью, с которой мы можем лишь сравнить раскулачивание крестьян в Советском Союзе в 30-х г.г. прошлого столетия. Как бы то ни было, но вопрос о проведении редукции в Лифляндии был завязан в крепкий узел, и все попытки заинтересованных сторон его развязать только ещё сильнее его затягивали.

Потомки ливонских рыцарей верой и правдой служили шведским королям с самого начала появления шведов в Прибалтике. Не был исключением и род Паткулей. Уже дед нашего героя – Йохан Паткуль – в начале 17 столетия поступил на шведскую военную службу, но был вынужден бежать вместе со шведами в Стокгольм, когда поляки нанесли шведам поражение и прогнали их из Лифляндии. С собой Йохан Паткуль взял малолетнего сына Фридриха Вильгельма, которому было суждено увидеть свою родину много лет спустя, после того как войска короля Густава Адольфа вновь завоевали Ригу. Своё родовое имение в Кегельне (церковный приход Папендорф, между городами Вольмаром и Венденом) Фридрих Вильгельм нашёл разрушенным и разграбленным. Пока Паткули жили в Швеции, имение сменило нескольких владельцев, последним из которых был иезуитский патер.

Жить было не на что, и Фридрих Вильгельм пошёл по стопам отца, поступив к Густаву Адольфу в войско. Он прошёл с боями всю Германию, пока незадолго до своей гибели под Лютценом король не подтвердил его наследственные права на именье в Кегельне. В 1632 году ротмистр Паткуль вернулся домой, женился на Гертруде Цёге из рода Вайссенфельдов и стал «жить-поживать и добра наживать». Но с самого начала семейной жизни Фридриха Паткуля стали преследовать неудачи, имение стало предметов постоянных и непрерывных судебных исков и тяжб, и ему с трудом удавалось удерживаться на плаву. В своей округе Ф.В.Паткуль, однако, пользовался хорошей репутацией, слыл за